Перекусил свежими лепешками и коровьим молоком на улице между Большим и Малым Авентинскими холмами. У коровы дыхание пахнет молоком, а у свежего молока — коровой. Пожилая молочница, довольно опрятная женщина в темно-синей столе (вариант туники) до середины щиколоток и с длинными рукавами, расположилась рядом с пекарней, чтобы желающим позавтракать на скорую руку не надо было ходить далеко. Наливала напиток из кувшина емкостью ведра на полтора с плоским дном и узким горлышком в три свои глиняные чаши емкостью грамм триста пятьдесят каждая, которые после использования ополаскивала водой из другого сосуда литра на три, благо пополнить его можно было в фонтане шагах в десяти. Вода чистая, доставленная с гор по высоким каменным акведукам длиной в несколько километров. Они как бы делят город на районы. По всему Риму журчат фонтаны разной величины. Так будет и в двадцать первом веке в старой части города, только вода будет поступать по трубам под землей. В бытность мою перегрином увидеть женщину-продавца и даже покупателя было невозможно. Разве что бедная вдова где-нибудь в глубинке отваживалась прийти на рынок за покупками. Эмансипация шагает по планете.
Других покупателей не было, а молочнице явно хотелось поболтать с новым клиентом, спросила:
— Ты не римлянин?
— Получил гражданство в награду за выполнение особо сложного задания императора, — ответил я.
Можно считать, что не соврал.
— Какого? — полюбопытствовала она.
— Если отвечу, стану на голову короче, — шутливо сообщил я.
— Если нельзя, не говори, — смутившись, позволила молочница.
— Не знаешь, где можно снять недорогую комнату в инсуле? — поменял я тему разговора.
— Сейчас трудно найти недорогое жилье. Цены растут так быстро, не успеваешь привыкнуть! В инсуле на самом верхнем этаже за маленькую комнатенку придется отдать тысячи полторы в год, — пожаловалась она. — Мы потому и переехали с мужем в пригородную слободу в миле от города рядом с Остийской дорогой. Раньше жили здесь. У нас была квартира на втором этаже в инсуле. Оставили ее старшему сыну, когда он женился. Себе купили небольшой каса с хлевом, коровок завели. Теперь не только муж, но и я зарабатываю.
Помещения на первом этаже инсулы используют под торговую лавку, забегаловку общепита, мастерскую, публичный дом… В них вход с улицы. На втором этаже жилье для состоятельных людей с большим количеством комнат в каждой квартире и входом со двора по деревянной или каменной лестнице, часто наружной. Чем выше этаж, тем жилье проще, меньше, а жильцов больше. В некоторых сдают угол за занавеской совсем уж бедным. Значит, доход семья молочницы имела приличный, не рядовые работяги, но при этом свое загородное жилье назвала каса, а не вилла или домус, как принято у образованных и богатых людей. Значит, ни в первые, ни во вторые рылом не вышли.
— Кто твой муж по профессии? — поинтересовался я.
— Он служит писцом в суде в коллегии о подделке документов, завещаний, весов, монет и лжесвидетельстве. У него так много работы! — ответила она.
Суд — хлебное место во все времена. В Римской республике сейчас девять коллегий, каждая из которых занимается определенными делами. Самое интересное, что государство никого никогда не обвиняет. Судебный процесс начинается только по жалобе любого частного лица, которое и отвечает за свои обвинения, порой жестоко.
— Теперь мужу дальше ходить на службу. Заодно помогает мне донести молоко. Обратно я сама добираюсь, когда все распродаю, — продолжила она рассказ, потому что желание болтать было сильнее любопытства.
Предполагаю, что она бы одновременно и слушала, но у меня нет женского дара сочетать два таких приятных удовольствия. Ее болтовня навела меня на мысль, что можно поселиться и в пригородной слободе. Мне ведь не надо ходить на работу в город. Заодно коня смогу оставить, чтобы ездить на охоту. За городом его дешевле содержать. К тому же, в инсуле много шансов быть обворованным, а у меня много ценных и просто дорогих мне предметов. Не хотелось бы их потерять.
— Сколько стоит аренда комнаты в твоей слободе? — задал я вопрос, когда молочница сделала короткую паузу, перечисляя достоинства невестки, главным из которых было то, что эта стерва сумела захомутать ее сыночка, такого доверчивого, несмотря на службу писцом в суде, как и отец.
— По-разному, смотря, какую и у кого… — начала она, запнулась, осмысляя подвернувшийся шанс, и выдала: — Можешь у нас снять. Комната большая и чистая. Утром будешь получать чашу свежего молока. За все это каких-то двадцать сестерциев в месяц. В городе за такие деньги ничего хорошего не найдешь!