— Ты победил, — объявил Луций Дуилий, выполнявший роль судьи, и поинтересовался: — Левша?
— Нет, — ответил я.
— Где так хорошо научился сражаться двумя руками? — задал он следующий вопрос.
— Отец натаскал. Он был легионером. Погиб до того, как выслужил премиум, — выложил я придуманную легенду, которая объясняла и мои великолепные навыки владения оружием, и хорошую латынь.
Легионерам запрещено жениться, но многие заводили конкубин (сожительниц), которые странствовали вместе с мужем и легионом. Детей, родившихся вне брака, римляне называют побочными. Никаких юридических прав они не имеют, но, если, выслужив премиум, легионер женился на конкубине, сразу получали, в том числе и римское гражданство. Такое не поощрялось, однако относились спокойно. Это не тот позор, когда незамужняя дочка родила черт знает от кого. Так что я типа сын легиона, выросший в нем, познавший с детства тяготы службы, прошедший выучку. Таких зачисляли с радостью, даже если имелись проблемы со здоровьем. В последнем случае оформляли в «артиллерию», или обоз, или либрарием (писарем), если обучен грамоте.
— А-а, тогда понятно! — с радостью, будто справился с неразрешимой задачей, молвил мунерарий, после чего предложил: — Могу взять тебя ланистой. Будешь получать четыре сестерция в день.
За вычетом выходных и праздничных дней за год будет набегать около тысячи двухсот сестерциев, что на треть больше, чем получает легионер. Для кого-то, наверное, хорошие деньги.
— Могу и ланистой поработать, но предпочел бы выступать гладиатором, — сказал я.
Ланистой называют и хозяина лудуса, и тренера; раньше это был один человек.
— Славы захотелось? — предположил Луций Дуилий.
— Денег, — ответил я. — Выступать буду в закрытом шлеме. Не хочу, чтобы ко мне приставали на улицах.
— Уважаю! — искренне произнес он.
— Хотел бы сражаться своим оружием. У меня что-то типа сики, только изогнута в другую сторону, и короткий гладиус, — попросил я.
— Так даже лучше. Сражаешься ты красиво, а если еще и оружие необычное, публике должно понравиться. Будешь иметь хорошие деньги, — согласился он. — Надо придумать тебе звучное, запоминающееся имя.
— Меня зовут Корокотта, — представился я.
— Корокотта⁈ — сморщившись, переспросил он. — Как-то не очень… Надо что-то поярче.
— Геракл? — улыбнувшись, подсказал я.
— Гераклов и Ахиллов и без тебя хватает! — улыбнувшись в ответ, отмахнулся он и предложил: — Давай назовем Крокутой?
— Это что значит? — поинтересовался я.
— Это смесь льва и гиены, живущая далеко-далеко на востоке. Очевидцы утверждают, что обладает магическими способностями, умеет говорить человеческим голосом. По ночам заманивает людей, называя по имени, и пожирает. В тех краях считается самым опасным хищником, — поделился Луций Дуилий удивительными познаниями в зоологии.
И ведь он в это верит. И не только он.
— Мне подходит это прозвище, — согласился я, решив, что будет соответствовать моим способностям, магическим по нынешним меркам.
К тому же, как корабль назовешь, там он и сядет на мель.
Глава 24
Моя жизнь стала менее скучной. Три дня в неделю я работаю ланистой в лудусе Луция Дуилия. Приезжаю на лошади, потому что там есть конюшня, почти пустая. Заодно животному разминка, а то на охоту езжу редко. Мне доверили оттачивать у учеников навыки владения гладиусом. Меня, конечно, слушают, но как-то без энтузиазма. Я для них не авторитет. Мало показать себя хорошо в учебном бою. В лудусе котируются только победы в реальных поединках. Рассказам о подвигах на войне не верят. Видимо, в Риме и без меня много балаболов. Впрочем, я всего раз привел пример из жизни и зарекся. Теперь просто гоняю их, заставляю колоть столбы, вкопанные в землю, на разных уровнях, комбинируя с работой щитом. Занятия продолжаются с утра и почти до захода солнца с двухчасовым перерывом на полуденный отдых. На коне я успеваю доскакать до Остийских ворот перед самым их закрытием на ночь.
Первый бой состоялся через две недели. Умер очередной сенатор, и скорбящие родственники заказали развлечение — двенадцать пар гладиаторов. Я выступил в первой паре, как новичок. Прискакал в свой лудус, где оставил коня и переоделся и переобулся в сандалии без каблука. На мне шелковые «боксерские» трусы цвета ультрамарин, которые стоят больших денег. На голове железный шлем коринфского типа, скрывающий лицо, только глаза и частично подбородок видны. Долго привыкал к нему. После моего из будущего кажется тяжеловатым. Оружие в ножнах несу под мышкой. Вышли группой во главе с мунерарием Луцием Дуилием. Впереди шагали глашатай и трубачи, оповещавшие прохожих, кто мы такие и куда и зачем идем, как будто никто не знал. У инсул стояли люди, приветствовали нашу единственную «звезду», оставшуюся в строю — ретиария по прозвищу Рамзес.