Поединок закончился неожиданно и не совсем так, как я собирался сделать это. Противник в очередной раз попробовал с дистанции ширнуть меня дротиком, я рубанул по древку саблей, сбивая траекторию движения — и оно вдруг сломалось, звучно треснув, повисло на светлых недорезанных волокнах. Велит растерялся, замер, не понимая, что делать дальше. Я не нападал, ожидая, что судья остановит бой и объявит победителя. Соперник вдруг рванул, огибая меня слева, к ранее использованным дротикам. Я побежал по прямой, поэтому оказался первым у ближнего, встрявшего в серую землю под острым углом. Поняв, что не доберется до оружия, велит рванул в сторону служебных помещений под громкий свист и улюлюканье зрителей. Я подумал, что меня выманивают, подождал. Велит бежал без остановок, не оглядываясь. Скорее всего, римский гражданин, решивший прославиться и/или нарубить бабла, поэтому мог позволить себе такое в отличие от гладиатора-раба.
Я повернулся к судье, не тому, что был в прошлый раз, не из благородного сословия, судя по простенькой тунике. Его кислая морщинистая рожа изображала крайнее неудовлетворение бегством моего соперника. Теория заговоров нашептывала мне, что судью подкупили, что я должен был проиграть с его помощью, а тут такой облом.
— Позови лорариев или сам догони и верни его! — громко, чтобы услышали зрители, прокричал я.
Лорарии были служителями цирка, которые кожаными бичами подгоняли трусливых гладиаторов и заодно убирали арену, унося убитых и раненых, засыпая песком лужи крови, чтобы не поскользнулись следующие сражающиеся.
Зрители поддержали меня, выкрикивая оскорбления в адрес судьи. Пустить его на мыло не предлагали потому, что с этим средством гигиены в Риме пока что напряг. Сами делать не умеют, а привезенное из Парфии стоит очень дорого. Предпочитают стирать с использованием мочи или, кто побогаче, жидким из животного жира и золы. Зрители желали судье и трусу другие виды смерти, не менее позорные. Первый подождал, когда второй заскочит, оттолкнув своего ланисту, внутрь помещения, и объявил меня победителем. Трибуны взревели от восторга. Такого необычного противостояния они еще не видели, хотя побеги с арены случались и раньше. Я сделал им день. Они сделали мне рейтинг.
Глава 26
Мой стремительный взлет привлек внимание завистников. Как рассказал Луций Дуилий, его коллега Карфагенянин не может себе простить, что упустил такого гладиатора. Сообщил он это не для того, чтобы потешить мое самолюбие, а чтобы напомнить о заключенном нами контракте, согласно которому я не имею права перейти к другому мумерарию или устроиться ланистой в другой лудус. Я теперь ценный актив.
— От злости он предлагает устроить бой между тобой и Гундулфом (Воинственный волк), у которого уже двадцать семь выигранных боев и ни одного поражения, — добавил Луций Дуилий. — Я сказал, что тебе еще рано выступать против известных гладиаторов.
— Какого типа этот германец? — поинтересовался я.
— Самого распространенного — мурмиллон, — ответил он.
— Пятьсот сестерциев — и сражусь с ним, — предложил я.
За предыдущий бой мне заплатили всего сто двадцать. Пять сотен отваливали только очень раскрученным гладиаторам.
— Ты это серьезно⁈ — не поверил мумерарий.