— Ты сегодня порадовал меня дважды! — счастливо улыбнувшись, оповестила гладиатриса.
— Еще не вечер, — пообещал я.
Одиссея не поверила, но вида не подала.
Охранник на выходе вручил мне золотой ауреус, пятьдесят девять сестерциев и кувшин белого вина емкостью литров пять:
— Золотую монету дала знатная дама, которая хочет познакомиться с тобой, серебро и вино — другие твои поклонники. Кувшин просили вернуть. Зайдут за ним после следующего твоего боя.
Дама явно не из бедных и даже не из среднего класса. Податься, что ли, в альфонсы⁈ Судя по лицу Одиссеи, которая смотрела на монету с предельно безразличным видом, я подрос в ее глазах во столько же раз, во сколько — в сто — ауреус дороже сестерция.
— Вино оставь себе, — разрешил я, сильно обрадовав охранника.
— А я только хотела утолить жажду! — сбрасывая раздражение, молвила моя спутница, когда вышли на улицу, где ее ждал красный портшез с двумя носильщиками-галлами средних лет и сложения.
— Мою жену отравили вином. Подарили мне, а она попробовала, — поведал я.
— Извини, я не знала! — искренне произнесла Одиссея и поделилась выводами: — Меня не покидает чувство, что ты намного старше. Должно быть, жизнь у тебя была очень насыщенной, интересной.
— Тут ты права, — согласился я, помогая ей сесть в портшез и положив свой рюкзак у нее в ногах.
— В термы, — приказала она носильщикам, после чего задернула шторы с дальней от меня стороны полностью, а с ближней так, чтобы оставалась неширокая щель, через которую могла видеть меня, идущего рядом, и поведала: — Я тоже была замужем. Наши семьи дружили. Мои родители сочли его хорошей парой, а этот негодяй всего за два года свое состояние и мое приданое проиграл в кости и промотал на порочных женщин, и был убит ночью на улице, когда возвращался один от какой-то проститутки.
Если не кормят дома, питаются, где попало.
Глава 28
Рим пока что маленький город, всё рядом. Термы находились севернее Палатинского холма, между домусами. Предполагаю, что посещают их далеко не бедные люди. Только за вход брали по три сестерция с человека. В дешевых можно помыться за один асс. Оплата включала хранение верхней одежды и личных вещей. Одиссея осталась в нижней тунике, а я опять переоделся в ультрамариновые шелковые трусы, хотя можно было ходить голяком. Просто на меня столбняк напал, когда посмотрел на молодое, спортивное тело нерожавшей женщины с сиськами торчком и выбритым лобком, которое не скрывала тонкая почти прозрачная ткань. Одиссея заметила это и с трудом скомкала самодовольную ухмылку. Мужской член раздает женщинам самые честные комплименты.
Римские термы — не просто и не столько место для омовения. В них общаются с друзьями, занимаются спортом, читают, ведут научные диспуты и заодно релаксируют, наслаждаясь жизнью в разных ее проявлениях. В сравнении с кельтами или германцами римляне моются часто, каждый день. В сравнении с теми же вавилонянами — редко, всего раз в день. Утром в лучшем случае плеснут на рожу немного воды, чтобы окончательно проснуться, и перед сном могут приказать рабу, чтобы помыл им ноги в теплой воде, и тоже скорее для расслабления. Зато днем, кто с самого утра, кто позже идут в термы, частные или общественные, построенные на деньги меценатов. Неугомонный строитель Марк Випсаний Агриппа, друг императора, сейчас заканчивает огромные термы рядом с Пантеоном. Обещает сделать их доступными для всех. Кстати, Гай Цильний Меценат, имя которого станет нарицательным, сейчас замещает императора в Риме. Я даже собирался сходить к нему, похлопотать насчет обналичивания векселя, но узнал об этом чиновнике, когда уже стал гладиатором, и решил не суетиться, не напрягать хорошего человека. Мне понравилось в Риме. Побуду здесь, подожду Октавиана Августа. Заодно еще денег заработаю.
Мы с Одиссеей, которую, как узнал по пути, звали Флавия (Златовласая) из древнего плебейского рода Летилиев, пошли сперва в тепидарий для предварительного разогрева, где, улегшись на теплые мраморные полки, продолжили знакомиться. Ее муж был из всаднического рода Ливиев. Сейчас этот статус довольно размытый. Что-то типа среднего класса. Согласно указу Октавиана Августа к всадникам причисляли тех, кто имел не менее четырехсот тысяч сестерциев, хорошую репутацию и служил Республике. Даже вольноотпущенник, проявивший себя, мог получить его, а ростовщик, работорговец или владелец лудуса — презренные профессии — потерять. Впрочем, многое зависело от богатства и связей.
— Мне сказали, что твоя мама гречанка, — передала она мне эстафету автобиографий.