Из-за обильной потери крови смуглое, почти черное лицо нумибийца быстро посветлело, но не побелело, а посерело. Продолжать бой, демонстрировать неуместное геройство ретиарий явно не собирался. Судья понял это и объявил меня победителем. Еще двести сестерциев будут промотаны Флавией Ливией. Вдобавок, благодаря ставке на мою победу, она поимела еще почти столько же.
Глава 30
Я живу в ее квартире на втором этаже шестиэтажной инсулы. Это Флавия так решила, чтобы иметь под боком того, кто доставляет удовольствие, и не тратить деньги на содержание жилища. Теперь оплачиваю я. Точнее, откладываю на следующий полугодичный платеж, который будет через полтора месяца. Обходится оно в шесть с половиной тысяч сестерциев в год. Первый платеж был сделан Флавией, когда арендовала квартиру. Мула я продал владельцам своего предыдущего жилья. Молочница так привыкла к нему, что купила за четыре тысячи сестерциев. Как сказал их сосед, который покупал скот в деревнях и перепродавал на Бычьем форуме, мула можно было загнать за три-пять тысяч. Сошлись на среднем арифметическом. Как позже я узнал, сосед приврал. Можно было продать и за семь-восемь. Зато с конем не продешевил, уступил на Бычьем рынке за девять с половиной тысячи романизированному кельту, который служил во вспомогательных войсках.
Квартира состоит из большого холла с узким горизонтальным прямоугольным окном под потолком в стене, выходящим на улицу и застекленным тремя мутноватыми кусками в деревянной раме. Сверху закреплено на кожаных петлях, поэтому нижняя часть открывается внутрь, и надо вставить подпорку, чтобы не закрывалось. В холодное время года в оконную нишу вставляется деревянный щиток. Пол выстлан в шахматном порядке черными из вулканического туфа и светлыми из известняка квадратными плитками со стороной около полуметра. Это, так сказать, бюджетный вариант мраморного пола. По обе стороны холла по две темные комнатушки с занавесками, которые почти все время открытые. Римляне предпочитают жить на виду. В тех, что слева, спят хозяева, но обычно оба в одной из них: или мне лень возвращаться в свою конуру, или Флавия среди ночи приходит в мою, потому что приснился дурной сон. Такие сны у нее после каждой нашей размолвки, чтобы утром спросонья, до включения мозгов и обид, позаниматься сексом и помириться. В ближней от двери правой спит пожилая рабыня-мамка Минора (Младшая), родившаяся в Риме и не ведавшая, кто по национальности. Она ухаживает за хозяйкой всю свою жизнь и считает дочерью. В дальней находится что-то типа кухни. Там хранятся продукты и стоит железная переносная жаровня, которую для приготовления пищи переносят или к окну, или к двери, специально открытым, чтобы дым уходил, или ставят в холодное время года возле спальни хозяйки. Впрочем, по ночам у Флавии теперь есть биологическая грелка, а готовим дома редко, когда я решу запечь что-нибудь, купленное на рынке. Обычно заказываем на вынос или ходим в харчевни разного уровня качества и санитарии, одна из которых прямо во дворе нашего дома неподалеку от выгребной ямы и большого каменного кувшина с деревянной крышкой, в который обитатели инсулы сливают мочу, что входит в условия оплаты жилья. Кстати, мою сожительницу и ее рабыню удивляет, когда я покупаю последней ту же еду и в таком же количестве, что и нам. Раньше она питалась объедками со стола хозяйки, и для обеих это было в порядке вещей. Рабыня и сейчас перекладывает лучшие куски из своей порции на тарелку Флавии, но не мне, варвару.
Само собой при наличии двух болтливых баб трудно было ожидать, что я и дальше останусь непонятно кем. Хоть я всячески отрекаюсь, все соседи знают, что гладиатриса Одиссея живет со знаменитым гладиатором Крокутой, и считают, что мы достойны друг друга. В дни представлений нас провожают благожелательными напутствиями, а по возвращению поздравляют с победой. В дни тренировок отправляемся в лудус вместе. Я отсоветовал Флавии ездить на портшезе. Рядом со мной к ней не липнут навязчивые поклонники, а заживающей ноге нужно больше двигаться, чтобы быстрее восстановилась. Я после перелома ноги два месяца ходил на костылях и с полгода с тростью, пока врач не решил, что буду хромать всю жизнь. После этого я выбросил трость и начал каждый день наматывать по несколько километров пешком и ходить на танцы. Примерно через год хромал только во время сырой погоды, когда ныла сломанная кость, а еще через три прошло и это. Как ни странно, Флавия поверила мне и отказалась от портшеза и трости, но первые пару недель ходила, опираясь на мою левую руку, постепенно и все чаще забывая делать это.