Пришел старый однорукий раб Луция Дуилия, сказал Рамзесу, что его поединок следующий. Египтянин встал, вынул из своей торбы маленькую статуэтку из черного дерева. Это бог победы Гор с головой сокола. Гладиатор что-то прошептал ему, наверное, пообещал обильные жертвоприношения.
— Удачи! — пожелал я, когда Рамзес направился к выходу.
— Иди к Сету! — шутливо произнес он.
Сет — это бог войны, хаоса, ярости, песчаных бурь… В общем, тот еще персонаж, что-то типа черта. Я объяснил египтянину, что у моего народа именно так надо отвечать на хорошие пожелания перед важным мероприятием. Он последовал моей рекомендации.
Я тоже встал, сделал комплекс китайских упражнений цигун. Накопил энергию, размялся и заодно успокоился. Как бы ни убеждал себя, что со мной ничего не случится, что выберусь из этой эпохи живым и не калекой, все равно волнуюсь перед каждым боем.
Рев на трибунах оповестил, что на арене случилось что-то важное. Скорее всего, поединок закончился победой одного из гладиаторов. Может, мне показалось, но случилось это слишком быстро. Надев шлем и взяв оружие, я направился к выходу на арену.
Там уже стоял мой соперник, нервно переступавший с ноги на ногу. Хороший признак. На нем шлем с навершием в виде грифона — льва с орлиной головой, одного из символов богини мщения Немезиды, широкими полями, как у будущей капеллины, и решетчатым забралом, поэтому лицо можно разглядеть, только подойдя близко. Одет в тунику длиной до колена и с рукавами по локоть из грубой толстой шерстяной дерюги, подпоясанной широким, сантиметров пятнадцать, кожаным ремнем. Это было оговорено. Мол, конец октября, холодно уже, Спартак мерзнет. Мне тоже предложили выступать в тунике. Отказался. Холод бодрит, особенно, когда разгорячишься в бою. На правом предплечье у соперника бронзовая маника, на ногах бронзовые поножи. Они тяжелее железных, что хорошо для меня. Щит небольшой, прямоугольный, сильно выгнутый. Покрашен в красный цвет и в середине черный грифон, идущий налево, в прошлое. Вооружен противник сикой. Это длинный, сантиметров сорок пять, кинжал с обратным изгибом и без гарды. Хорошо заточен с внутренней стороны и более-менее верхняя треть с внешней. Предназначен для рубящих ударов, хотя при желании можно и уколоть. Зрители уверены, что изгиб помогает сике обогнуть щит. При его длине такое возможно теоретически в толкотне, но в первую очередь это рубящее оружие, требующее замаха. Говорят, опытный боец может одним ударом снести голову.
С арены в нашу сторону шел бодрым, радостным шагом Рамзес с трезубцем и сетью, сложенной для броска, а его противник плелся следом, поддерживаемый лорарием.
— Я его поймал, как ты научил: замахнулся, будто собираюсь накинуть сеть и, когда он закрылся высоко щитом, шагнул влево и пырнул трезубцем! — похвастался египтянин на родном языке.
К нам подошел Луций Дуилий, похлопал по плечу Рамзеса, который сделал его немного богаче, пообещал после окончания боев вручить деньги. На моего соперника, стоявшего неподалеку в компании своего ланисты и раба-помощника и слышавшего нас, не обращал внимания, будто нет его вовсе.
— Жду и твою победу! Докажи, что у меня лучший лудус в Риме! — пожелал мне Луций Дуилий громко, чтобы услышал и соперник.
Как догадываюсь, слова эти предназначались в первую очередь Карфагенянину. Между мунерариями тоже идет поединок не на жизнь, а на смерть. Сейчас самые лучшие заказы идут Карфагенянину, что позволяет ему выкручивать руки остальным коллегам, чем пользуется без зазрения совести. Впрочем, для богачей совесть — это недостаток, который мешает загребать еще больше.
Глашатай объявил главный бой дня, и мы со Спартаком пошли к центру арены. Где-то на трибунах сидит Флавия Летилия. Здесь нет бесплатных мест для персонала. Предполагаю, что разрешила какому-нибудь бывшему поклоннику пригласить ее на дорогое место в первом ряду на южной стороне, где не будет слепить солнце. Она должна сделать ставку в две тысячи сестерциев на меня. Как букмекеры оценивают мои шансы, не знаю. У меня намного меньше боев, не так раскручен, как соперник, поэтому надеюсь, что на него поставят больше.