К императору протиснулся секретарь Юлий Марат и что-то прошептал на ухо.
— Мне пора. Я постоянно кому-то нужен. Удивляюсь, как справлялись, пока был в Испании! — произнес Октавиан Август и напомнил: — Приходи завтра в казначейство, забирай свои деньги.
— Это лучший приказ, который когда-либо слышал! — пошутил я на прощанье.
Император засмеялся и ушел, а вслед за ним, толкаясь и напоминая стадо оголодавших поросят, выпулилась и свита.
Когда они ушли, в помещение влетала Флавия с приоткрытым от удивления и/или восхищения ртом, спросила почему-то шепотом:
— Это был император?
— Он самый, — подтвердил я. — Пообещал, что завтра выдадут деньги, причем в двойном размере.
Зависнув на несколько секунд, она подсчитала и выдала удивленно-радостно:
— Четыреста тысяч сестерциев⁈
Когда дело идет о чем-то другом, она часто ошибается в подсчетах, но только не с деньгами. Такое впечатление, что в детстве учитель, нанятый родителями, платил ей по сестерцию за каждый правильный ответ или она ему за каждый правильный вопрос.
— Предлагал поступить в его личную охрану, но я отказался, — продолжил я хвастаться на свою голову.
— Нет, ты не мог отказаться, нет… — мотая головой, забормотала она исступленно.
— Еще и как смог, — возразил я. — Ты даже не представляешь, с каким идиотом связалась.
Судя по ее взгляду, теперь очень даже представляет.
Глава 36
Я был уверен, что плешивый казначей Мамерк Эмилий будет задыхаться от жадности, выдавая мне деньги, всячески затянет эту процедуру. Все оказалось с точностью до наоборот. Такое впечатление, будто вручал деньги самому Октавиану Августу. Более того, по моей просьбе выдал золотыми ауреусами, потому что для перевозки почти половины тонны серебряных монет пришлось бы нанимать пару мулов, а восемнадцать килограмм золота я уж как-нибудь сам доставлю домой. Да и небольшая ноша будет меньше привлекать внимания и навлекать беды. За такую огромную сумму одна половина Рима перебьет другую.
Причину хорошего отношения ко мне казначей объяснил сам, поправляя волосы, закрывавшие плешь, или поглаживая себя по голове — хороший мальчик:
— Ты правильно сказал, что я верный пес императора. И ты тоже, судя по щедрости, с какой он наградил тебя.
Знал бы он, за что мне выдали первую половину суммы, удавился бы с горя.
Вдобавок Мамерк Эмилий вручил мне свернутый трубочкой папирус. Это был указ за подписью Гая Октавия, возводящий за доблестную службу и наличие имущественного ценза Александра Октавия и его потомков в сословие всадников. Был уверен, что император пошутил, заявив, что я достоин такой чести. Оказывается, у самодержавия есть и положительные стороны.
Семейство Летилиев поразили не только и не столько указ и сумма, отстегнутая мне, сколько то, что я не врал, утверждая, что в хороших отношениях с императором. Римляне очень сословные и статусные. Для них, как в будущем для их наследников западноевропейцев, принадлежность к знатному роду, титул, высокая должность очень важны, и принцип «Я начальник — ты дурак» работает безотказно. Титу и Цецилии, как и их дочери, было непонятно, как я мог отказаться от предложения стать личным охранником императора. По их мнению, я упустил сказочную возможность лизать задницу правителю.
— Если хочешь зарабатывать на жизнь, иди и служи, работай, а если хочешь разбогатеть, надо придумать что-нибудь другое, — поделился я с ними жизненным опытом, после чего задал вопрос и сам ответил: — Знаете, почему вы не стали богатыми? Потому что высота мечтаний у вас низкая. Для вас быть охранником — это честь, а для меня унижение. Я достоин большего и добьюсь этого, не лебезя перед императором. У него и без меня хватает льстецов и холуев. Я затеряюсь среди них.
Летилии не решились спорить с человеком, который в таком молодом возрасте, начав с нуля, стал всадником и заимел четыреста тысяч сестерциев. На эти деньги можно купить небольшой домус в Риме, или виллу неподалеку от столицы, или среднее имение милях в ста от нее, или большое в пятистах. Они-то почти всё, что имеют, получили в наследство и чудом сумели не растранжирить. К тому же, для них важно, чтобы я не соскочил с крючка — женился на Флавии. Из бывшего гладиатора с трудно определяемым статусом и будущим я вдруг превратился в желанного жениха для их доченьки. Им будет не стыдно сказать знакомым из своего круга, что опять выдали Флавию за богатого всадника, который, в отличие от первого мужа, в фаворе у императора.