На обратный путь мы опять загрузились вином и оливковым маслом. На этот товар в Египте всегда есть покупатели. На остальные деньги приобрел серебро в слитках. В Греции, как и в Риме, соотношение между этим металлом и золотом, колеблется около двенадцати-тринадцати к одному, а в Египте — шесть-семь, а порой и пять, к одному. Так что можно просто возить туда-сюда эти металлы, зарабатывая на обмене даже больше, чем на других товарах. С другой стороны не очень тяжелый груз, каковыми являются вино и оливковое масло, уменьшает дрейф и крен и повышает остойчивость судна.
— Поэтому я и не особо торгуюсь с купцами, — объяснив это Флавии, закончил я, потому что уж сильно возгордилась, выторговав скидки.
— Я заметила у тебя склонность пренебрежительно относиться к нашим деньгам, — заявила она.
Эту фразу много раз собирался сказать я в ее адрес, имея для этого больше оснований. Теперь сочтет плагиатором.
До наступления сезона ахет (середина июля) мы мотались на линии Афины-Александрия. В одну сторону везли вино, оливковое масло и серебро, в другую — зерно, папирус, шкуры крокодилов и других диких животных, рога носорога, слоновьи бивни и золото. Переход занимал в среднем три дня, но однажды дрейфовали в открытом море неделю, дожидаясь хоть какого-нибудь ветра. Погрузка-выгрузка — дня три-четыре, если не попадали на религиозные праздники, которых у египтян за всю их продолжительную историю накопилось множество и у греков лишь чуть меньше. Каждая ходка, с учетом расходов на экипаж и поддержание тендера в мореходном состоянии, увеличивала наш капитал сперва процентов на восемьдесят-девяносто, а когда из Африки вернулся в Грецию первый караван галер, около семидесяти.
Привезя в последний раз полный трюм шкур, бивней, рогов, льняных тканей и в сундуке немного золотишка, продали это все и купили пифосы с дозревшим вином прошлогоднего урожая и на остальные деньги серебряную посуду греческих мастеров. Отбирала Флавия. В этом она разбирается лучше меня. Не столько у родителей, сколько у богатых родственников и знакомых насмотрелась.
В Индии, куда мы направлялись, отношение серебра к золоту примерно такое же, как в Египте, но посуда из первого металла ценится намного дороже. Индусы хорошо знают о способности ионов серебра подавлять бактерии. Точнее, они понятия не имеют об ионах и бактериях, а просто считают, что этот металл отгоняет злых духов. При тех проблемах, которые у них во влажном, жарком, тропическом климате с чистой, безопасной, питьевой водой, это вопрос выживания.
Планы на это лето у меня были скромнее. До начала навигации галерного флота я собирался помотаться на линии Александрия-Афины, что и осуществил, а потом переключиться на перевозку товаров с Ближнего Востока в Италию. Во время строительства тендера пересекся с навархом, который рассказал, что бывал в Адене, что у него есть перипл Эритрейского моря, как римляне называли вслед за греками Аравийское море и северо-западную часть Индийского океана. Это нынешний вариант лоции, довольно куцый. В нем описаны все портопункты по пути от северо-восточной оконечности Красного моря, оба его берега, вдоль Аравийского полуострова и северного берега Аравийского полуострова, и дальше вдоль полуострова Индостан до устья реки Ганг. Указано, где и что хорошо продается и что имеет смысл купить, порядок цен, описание аборигенов и методов общения с ними и, видимо, как дань будущим лоциям, немного сведений о приливно-отливных течениях, преобладающих ветрах, хороших местах для стоянки на якорях… Я купил копию за сотню сестерциев. Мне нужна была не «морская» часть документа, а только торговая. В Индии я бывал чаще, чем все нынешние римские и греческие номархи вместе взятые, причем не только на западном ее побережье, но и на восточном, не говоря уже об окрестностях.
На этот раз пошли к самому восточному рукаву Нила, на котором расположен город Пер Амон, сейчас известный, как Пелузий. Как мне сказали, в последнее время он начал заиливаться, обмелел, но во время половодья функционировал нормально. Добрались до мутного устья в вечерние сумерки, легли в дрейф. С берега доносились истеричные крики птиц. Такое впечатление, что им не нравится наше присутствие, хотя мы на удалении около мили от ближних зарослей тростника и папируса.
На рассвете задул попутный северо-западный ветер, постепенно набирающий силу, который вместе с матросами, севшими на весла, помог нам преодолеть течение разбухшего Нила, выбрасывавшего в Средиземное море кубометры мутной воды вместе с вырванными с корнями деревьями, охапками сухого тростника, явно смытого с крыш домов или сараев, трупами людей и животных, как диких, так и домашних. Некоторые успели раздуться. Видать, давно плывут, издалека.