Осенью я похоронил апельсиновые косточки в глиняных горшочках с почвой, взятой из сада. Почти все проросли. Оставил дюжину самых крепких. С наступлением тепла их пересадили в грунт в саду вместе с саженцами других фруктовых деревьев и винограда, заменивших вырубленные.
Затем начались полевые работы. Я нанял две пары волов, с помощью которых мои рабы перепахали новым плугом огород и поле. Первый засеяли самыми разными овощами для себя. На поле посадили бобы, которые в народе называют конскими из-за крупного размера или любви лошадей к ним. Они бывают разного цвета от белого до черного. Очень калорийные, но не сказал бы, что очень вкусные, хотя многое зависит от повара. В Марокко из них будут делать отменные соусы. В Египте считаются священным растением, римляне не только едят, но еще используют в магических ритуалах, а вот греки считают, что в бобы переселяются души умерших, а кто будет употреблять с такой скверной начинкой⁈ В общем, для рабов сойдут. Вдобавок бобы хорошенько удобрят почву азотом и переработанным в нужную форму фосфором, послужат прекрасным медоносом и сено с радостью слопает скот. На пастбище на распаханных, проблемных участках и расчищенных от кустов подсеяли люцерну. И скоту послужат кормом, и пчелам.
Увидев, с каким энтузиазмом я занимаюсь сельским хозяйством, Флавия в середине апреля спросила осторожно, будто выведывала государственную тайну:
— Когда мы поплывем в Индию?
— Ты никуда не поплывешь, останешься здесь рожать. Пригласим погостить твоих родителей, чтобы поддержали тебя, — ответил я.
— Хорошо, — как-то быстро согласилась она и задала второй вопрос: — А ты когда?
— Не знаю, но не в этом году точно, — поставил я в известность и объяснил, поняв, почему так хочет услышать ответ на этот вопрос: — Индия у тебя под ногами. Наша латифундия скоро будет приносить больше, чем плавания черт знает куда с риском для жизни. Поверь мне, самое большее года через три мы купим домус в Риме.
— Я верю, — не очень убедительно произнесла она. — Просто не хотелось бы, чтобы наш ребенок вырос в этой глухомани.
Не стал ей объяснять, бестолку, что глухомань внутри человека, а не снаружи.
Глава 45
В море я все-таки вышел. Срочно нужны были деньги на реализацию проектов, задуманных мной. Тендер, перезимовавший на берегу на кильблоках, был заново покрыт битумом в подводной части и в конце апреля спущен на воду. Нагрузил его дешевым вином. На что-то лучшее не было средств. Экипаж, за исключением двух матросов, был прежним.
— А где галера, которую ты собирался купить? — серьезным тоном спросил я Лавису.
Корсиканец раздраженно махнул рукой и что-то невнятно пробурчал. Позже матросы рассказали, что мой заместитель промотал все, заработанное за рейс, уложившись всего в пару недель. После чего был послан в пеший эротический тур в любом направлении, включая Индию, но, если опять приплывет с деньгами, ему будут рады. Зиму он ошивался у знакомых, перебиваясь случайными заработками и занимая деньги под следующий рейс в страну дураков.
— В Индию в этом году не пойдем, — предупредил я.
— Нет, так нет. Мне все равно работа нужна, — смирено согласился Лавису.
Первая ходка была на Александрию. Там продали вино и нагрузились ячменем на Афины. Навигация галерного флота еще не началась, а за зиму в одной выдули все вино и употребили оливковое масло, в другой на противоположном берегу моря съели весь хлеб, а сбыт собственных товаров был на нуле. Я накручивал четыреста процентов, но и там, и там забирали влет. В итоге сделал шесть ходок на линии Афины-Александрия-Афины. В последние четыре появились лишние деньги, и я зарабатывал еще и на обмене серебра на золото и обратно. Навар получался примерно такой же, как за грузы, потому что незадолго до этого римская армия захватила нумидийский город Напата, сдавшийся после продолжительной осады. Его основательно разграбили, вывезя несколько тонн золота. В итоге курс обмена на серебро в Египте был один к четырем-четырем с половиной, а в Греции — один к одиннадцати-двенадцати. Я так хорошо приподнялся на обменах, что по прибытию в Александрию первого каравана галер из Италии наполнил трюма чужим грузом на Остию. Все имеющееся в то время серебро обменял на золото.