На этот вопрос я не мог ответить и, чтобы скрыть свое замешательство, завопил еще громче.
— Поднимайся,—скомандовал Султан и сам приподнял меня,— ну-ка, встань на ноги. Еще раз... Шагни... Кого из
нас в детстве не лягали лошади! Не хромай, иди прямо! Что это у тебя за уздечка?
— Это... это...— Опять я не мог объяснить и снова закричал:—Ой, проклятый рыжий! Ох, умираю!.. Чем болтать, поддержал бы меня. Ох, свалюсь...
Я вопил так естественно, что Султан оставил свои глупые вопросы, и несколько шагов мы проковыляли молча.
Потом я спросил:
— Давно ты вернулся с джайляу?
— Три дня... Я еду с Сарыжаза. Все объездил... Завтра возвращаюсь обратно.
— Я тоже хотел поехать, но не мог найти лошадь.
— Ха! Это не забота! Найдем. Есть у тебя седло и уздечка?
— Найду.
— Тогда все в порядке. Утром приготовься и жди меня.
— А у тебя есть лишняя лошадь?
— Сказано тебе — жди
— А откуда?
— Не твоя печаль. Тебе нужна лошадь? Да?
— Да.
— Вот и жди.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В которой рассказывается о том, как я поссорился с Жанар во время игры в шашки и какое несчастье постигло меня, когда я покидал ее дом.
Перепрыгивая через забор Султан, присвистывая, пошел своей дорогой. А я
остался сидеть на бревенчатом заборе, как недавно я читал в одной книге, «в объятиях прохладной, сонной
ночи», и принялся вспоминать Жанар. Завтра я уеду на джайляу и долго не встречу ее.
Жанар! Жанар! Я вспоминаю тебя, и в моей груди мечутся искры радости.
Когда я тебя не вижу, мне грустно, и я
не нахожу себе места. Отчего это?
Про это написано много книг, но все они для взрослых. Лучше даже не
думать о таких вещах... Когда мне
приходит в голову, что вдруг кто-нибудь узнает о моих мыслях, мне становится страшно... А если дойдет до
учителей! Что тогда со мной будет?
Дом Жанар стоит в конце улицы, ближе к речке. Отец девочки работает бригадиром и сейчас, в горячую пору,
проводит дни и ночи в степи. Мать уехала на курорт. В доме остались только
Жанар и бабушка, очень вредная
старуха, которая терпеть меня не может.
Я брел вдоль речки и прихрамывал. Вот и дом Жанар. А вдруг я ее сейчас встречу?
В этом доме есть еще одно существо, которого я боюсь сильнее, чем бабку,— это огромный черный пес. Он так
зол, что ни одного верхового спокойно не пропустит мимо.
Слава аллаху, на этот раз черный пес сидел на привязи. Конечно, он поднял отчаянный лай, когда я приблизился
со стороны речки. Но все, что мог сделать этот пес,— неистово визжать и
греметь цепью. А этим меня не
напугаешь — немаленький!
Из дома выбежала Жанар.
— Атос, ложись! На место!— закричала она. Где-то в стороне послышался голос соседки:
— Жанаржан, бабушка дома?
— Ушла на птицеферму к дедушке Суюнбаю... Итак, пес утих, бабушка на ферме, и я закричал:
— Жанар! Жанар!
Девочка вздрогнула и остановилась. Над дверью дома, под самым карнизом, висела электрическая лампочка, и
дворик был хорошо освещен. Она оглянулась по сторонам, отыскивая глазами, кто бы это мог ее окликнуть, и увидела меня.
— Добрый вечер, Жанар!
Мне показалось, что она даже обрадовалась.
— Добрый вечер, Кожа. Что ты здесь делаешь?
Не мог же я объяснить, зачем я сюда пришел. Поэтому я солидно и задумчиво произнес:
— Завтра я уезжаю на джайляу.
Мы стояли друг против друга, держась с двух сторон за верхушку деревянного столбика в заборе.
— К маме едешь?— спросила Жанар.
— Да. А ты где будешь отдыхать?
— Майканова-апай пообещала дать мне путевку в лагерь на следующую смену. А пока буду дома...
Тут я прикусил язык. Когда я разговаривал с Майкановой, мне и в голову не пришло спросить насчет путевки на
следующую смену. Может быть, она дала бы мне такую путевку. Ну конечно, именно для того, чтобы сказать мне
об этом, Майканова пыталась вернуть меня. О страшная привычка — сначала сделать что-нибудь и только потом об этом думать! Сколько раз ты меня подводила, подвела и сейчас.