Ее страх передался и мне. Поэтому даже теперь, когда прошло уже двадцать лет и опасность давно миновала, я, наверное, не смогу произнести вслух свое настоящее имя. Просто физически не смогу. Да и зачем? Быть Надин проще и спокойнее.
Однако, несмотря на все свои страхи, Шако не отказалась от меня, не отдала в приют, не сплавила куда-нибудь в деревню. Она всем говорила, что я ее племянница, но растила словно родную дочь, за что я всегда буду ей благодарна. Нет, она не пыталась занять место матери в моем сердце, ведь я хорошо помнила маму. Я называю Шако тетей, но на самом деле она значит для меня гораздо больше. Лотта стала мне самым близким, самым родным человеком. А когда у меня родился Ги, я снова смогла оценить ее преданность мне.
Тогда мы уже жили очень бедно, но, узнав о моей беременности, Лотта без колебаний поддержала меня. Да и как могло быть иначе, она ведь знала, как мы с Марселем любили друг друга.
Так у меня появился сынок, мое маленькое ласковое солнышко, мой Ги. Дома мы нежно зовем его Котя.
Иногда мне кажется, что Котика Лотта любит даже больше, чем любила когда-то меня. Но я не ревную. Знаю, у нее золотое сердце, поэтому частенько зову ее Золотуней.
Однако есть вещи, о которых я не могу рассказать даже ей. Например, о том, чем занимаюсь по вечерам последние четыре года.
Для нее и для всех знакомых я модистка, шью у себя на дому.
Я действительно шью, и у меня много клиенток. Тех, кто желает сэкономить и не идёт в ателье. За пошив костюма на подкладе ателье берет от 35 до 50 новых франков и выше. Я на дому шью такой костюм за 25 франков, поэтому ко мне и идут. Конечно, я не зарабатываю шитьем больших денег, и все же очень люблю свою работу. Всегда стараюсь сшить вещь так, чтобы она была особенной и радовала свою хозяйку.
Но разве можно вырастить сына на те гроши, которые я зарабатываю любимым делом? Конечно, если бы Марсель, отец Ги, был рядом, все в нашей жизни было бы по-другому, но я стараюсь не думать об этом. С детства я запретила себе раскисать и плакать, как бы ни было трудно. Никто не видел моих слез, я всегда улыбаюсь.
А между тем такси подъехало, наконец, к ресторану.
У входа уже стоит пара машин. Мы остановились, ожидая своей очереди.
-- Слышь, Надин, может... проведем как-нибудь вечерок вместе? Я знаю уютное местечко. Там нет знакомых, всегда отличная музыка и...
А вот это что-то новенькое. Мы с Симоном бывшие соседи и хорошие приятели, к тому же он младше меня на семь лет. Неужели считает, что между нами возможно что-то кроме дружбы? Не хочется думать, что именно род моей деятельности придает ему смелости.
-- Симон, ты когда школу окончил? В прошлом году?
Парень хмурится. Вихры непослушных волос по-детски смешно торчат из-под форменной фуражки. Он ненавидит напоминания о своем возрасте.
Ловко припарковавшись у входа, выскакивает и открывает мне дверцу.
-- Хорошего вечера, мадмуазель, -- говорит вежливым, официальным тоном без улыбки, но мне смешна его детская обида.
Я расплачиваюсь и не требую сдачи. Для Симона у меня всегда большие чаевые. Знаю, что он единственный кормилец для матери и младших сестер-близняшек.
-- Ты красивый парень, Симон. Найди себе хорошую девушку, -- улыбаюсь ему ободряюще и скрываюсь за дверью ресторана.
Внутри меня ждёт Ева. Кстати, именно ей я обязана своей вечерней подработкой.
***
Милый уютный ресторанчик со смешным названием «У свиной ножки». Внутри негромкая музыка, приглушенные разговоры и тихий звон посуды.
Люблю это место. Ева часто бывает здесь с Ламаром. У них сложные отношения, но они продержались вместе уже почти год.
Прохожу и окидываю взглядом зал.
Сразу же замечаю знакомую копну рыжих волос. Да, мою подругу сложно не заметить. Эффектная рыжеволосая пышечка с огромными синими глазами и пухлыми губами. Ее аппетитные формы и легкий веселый характер всегда вызывали восторг у клиентов, заставляя оплачивать с ней свидания снова и снова.
Пробираюсь к ней, и улыбка сама собой расползается на губах. Как я и думала, подруга, не дождавшись меня, с энтузиазмом орудует ножом и вилкой.
С Евой мы познакомились четыре года назад совершенно случайно.
В те времена роскошная квартира на Ла Файет осталась далеко в прошлом. Золотуня из-за травмы колена уже не танцевала, а торговала цветами на рынке. Я шила в ателье. Нашего скромного заработка едва хватало на то, чтобы снимать комнату на улице Сен-Дени на пятом этаже, прямо под протекающей крышей. По грязной лестнице в подъезде бегали крысы, а балкон оккупировало столько голубей, что, казалось, за стеклом клубится море. В нашей тесной коморке круглый год пахло плесенью, а отваливающаяся с потолка штукатурка падала нам прямо в тарелки.