Как бы сказали сегодня, Риарио сделали председателем комиссии по приемке одного художественного произведения, выполненного на алтарной стене Сикстинской капеллы. Называлась фреска «Страшный суд» и принадлежала кисти Микеланджело. Художник, отдавший работе долгие годы, с нетерпением ждал мнения руководящего лица. Риарио посмотрел на фреску так, посмотрел эдак, поморщился и сказал примерно следующее:
— Против сюжета и композиции мы не возражаем. Но картина требует одной незначительной переделки. Все персонажи голые. Это оскорбляет взоры верующих и уводит их мысли в ненужном направлении. Поэтому персонажи надо одеть. И тогда я приду и посмотрю на фреску снова. А до того ее демонстрировать не следует.
Утверждают, что Микеланджело пробовал что-то сказать, но слова застряли у него в горле, да к тому же Риарио поспешно удалился. Страшнее суда не мог придумать художник: на картине было изображено несколько десятков страдальцев.
Долго горевал автор. Но потом сказал себе: этот тупица Риарио проживет еще лет пятьдесят-шестьдесят, а мое творение будет жить вечно, поэтому...
Когда кардиналу Риарио доложили, что Микеланджело снова заперся в капелле и «что-то там такое пишет», на лице кардинала появилось нечто, напоминавшее самодовольную улыбку:
— Мы всегда считали синьора Микеланджело человеком, умеющим принимать разумные советы.
Если бы знал кардиналишка, почему заперся в капелле художник и что он там дописывает!
Анна Сандретти, живущая в Италии, выпускница философского факультета МГУ, великолепно знающая историю итальянского искусства (одна из ее книг выходит в Москве), говорит:
— Посмотрите на чудовище, изображенное в нижнем левом углу фрески, в гроте.
У страшилища три клыка сверху, три снизу, выпученные глаза, звериный оскал.
— Между прочим, в первом варианте фрески его не было. Оно появилось после того, как свое мнение о картине выразил Риарио. В образе чудовища изображен этот самый кардинал. Микеланджело отомстил ему, осрамив на века.
И вспомнил я невольно письмо обиженных художников, опубликованное в наши дни в газете. Молодые мастера кисти, сотворившие жизнерадостное панно на здании ГЭС, жаловались на заместителя директора по административно-хозяйственной части, наотрез отказавшегося принимать работу:
— Они все у вас тут недостаточно очень хорошо одеты. Накиньте на них что-нибудь, тогда я и подпишу акт приемки.
«Мы вынуждены были переделать, разве это справедливо?» — слезно жаловались творцы.
Иные времена, иные нравы.
* * *
— Без сомнения, — продолжал Виталий Иванович, — Карпов обладает не по годам развитым искусством создания благоприятного климата в коллективе. Была одна главная цель — не позволить Корчному одержать победу, превратить шахматы в средство борьбы против его страны, его миропонимания, его представлений о справедливости. Могу сказать, что это стремление отличало любого члена советской делегации, все остальное отступало на второй план. Можно вспомнить, как перед началом матча к Корчному обратилась с открытым письмом группа отщепенцев: «Вы наше знамя, вы наша надежда». Скорее всего, не думали авторы этого послания, — улыбается В. И. Севастьянов, — каким эмоциональным зарядом станет оно... для Анатолия Карпова и членов нашей делегации, как заставит до предела мобилизовать силы и бросить их в бой, чтобы не дать восторжествовать такому знамени, сбыться такой надежде. Что же касается второй половины вопроса — о помощниках, которые могут стать со временем конкурентами... Ведь это будет честная конкуренция — не чета той, что была в Багио или Мерано, насколько мне дано судить, Анатолий такой конкуренции не боится. И потом, если они делятся с ним своими знаниями, он не считает себя вправе что-то таить от них. «Я подбирал людей, которые мне симпатичны и которым симпатичен я». Это и определяло взаимоотношения в команде.
— В вашем предисловии к одной из философских работ мне встретилась фраза, которая звучала примерно так: «Кто-то строит мосты через Реку Времени, а кто-то вдоль ее берегов». Тоже была работа как будто, а на самом деле только одна видимость. Боялись контактов, связей, проникновения новых идей, мосты-то строили, а вот перекидывать их на «тот берег» не спешили. Что бы вы могли сказать о шахматах — средстве международного общения — как человек, объездивший мир?