И если детей довольно легко отвлечь и успокоить, то с подростками риск получить «Детонатор» вместо Генератора повышался в разы.
Вот об этом Локко знала, как никто другой, ведь сама не так давно вошла в подростковый возраст. Излучая среднестатистический и непримечательный безо всяких отклонений уровень энергии, она не обладала большой силой и не удостаивалась особого внимания воспитателей, потому почти все свободное время была предоставлена сама себе.
На счастье работников Зимпа, в последнее время Локко распространяла вокруг исключительно положительные и «удобные эмоции», ведь была влюблена.
Кто угодно сказал бы «Боже, ты ему не пара! С ума сошла? Тебе тринадцать, ему девятнадцать. Да еще и сводный брат, нянчивший тебя с младенчества. Забудь об этом», и поэтому Локко ни с кем не обсуждала свои чувства.
Братец Люцифер казался ей прекрасным, эталоном всего самого добродушного и беззлобного в этом вычесанном мелкой гребенкой заповеднике. Принцем, великолепие которого она готова была описывать часами, найдись только благодарный слушатель.
По уши влюбленный подросток даже не догадывался о том, что легкое отношение к обществу у расчудесного парня является результатом полного равнодушия к посторонним людям. Скорее всего красавец просто был эгоистичен.
Но в такие дали мысли Локко не заходили, потому что перетекали на исключительную внешность предмета воздыхания — тот был альбиносом. Белые волосы и прозрачные глаза завораживали, а конкретно для Локко дарили надежду на взаимность и принятие. Ведь у Локко тоже имелись проблемы с телесной оболочкой, хоть и, на ее взгляд, «не такие красивые». Она могла перечислить их сухо, словно при прочтении из папки с личным делом: истинный гермафродитизм, гетерохромия. Подобные мутации достойны слёз поэта-сатирика, но никак не восхищения прекрасного принца, коим Люцифер наверняка мог бы являться, не попади он в Зимп-7 в возрасте трех лет.
Своих родителей Локко не помнила, да и не знала никогда — ее забрали сразу после рождения. Опекуны оказались неплохими людьми, довольно терпеливыми, но вот с полутора десятками сводных братьев и сестер, принадлежащих этой милой паре, отношения у гермафродита весьма расстроились с годами.
Только со снисходительно-равнодушным Люцифером хотелось цвести и сиять.
А теперь его у Локко собираются отнять!
— Ты не улыбаешься мне, как делаешь это обычно, — заметил Люцифер, когда Локко прямо из библиотеки явилась его навестить в лабораторном комплексе. — Это странно. В чем дело, кроха?
Локко с мрачным вздохом опустила плечи и отвела взгляд. Смотреть на заключенного в капсулу с прозрачной крышкой парня было неловко, ведь на ум лезли ассоциации со сказкой о хрустальном гробе и спящей красавице. Но обитатель капсулы вовсе не спал, косился на посетительницу с легким интересом, ради нее оставив экран с чтивом. Альбиносу предстояло провести под колпаком несколько дней, пока он не утратит радиоактивности излучения и не вернется к норме. Такая уж была особенность у данного мага — раз в несколько недель он начинал фонить не слабее полигона ядерных испытаний.
Локко покосилась на «соты» — так назывались специальные батареи для сбора магического излучения, которые служили одной цели, но изготавливались совершенно разных видов и размеров. Конкретно эти, подсоединенные к капсуле, представляли из себя огромные кубы в свинцовой оболочке. А вот на ремень школьницы крепилась маленькая и плоская батарейка, эдакий всасывающий выделяемые магом силы квадратик, который полагалось перед сном сдать руководителям, а утром получить новый, идентичный и пустой.
— Куда потом отправят твою магию, Люц? — Локко кивнула на темно-поблескивающие кубы сот. — Она ведь опасная…
— Не опаснее, чем облучающие вещества, — улыбка Люцифера светилась беспечностью. — Может, на АЭС, может, к военным. Либо обогревать людей, либо сжигать. Я правда не знаю. И мне безразлично.
Гермафродит закусил губу, садясь на вертящийся стул, забытый здесь санитаром. Равнодушие альбиноса к роду человеческому не то чтобы пугало, но нервы пощекотало основательно. Хотя почти сразу неприятный осадок пропал, сменившись привычной радостью близости.
— Ладно… А… куда же отправят тебя?! — вырвалось с отчаяньем.
— Вот это знаю, но тебе не скажу. Военная тайна~
— Все-таки к военным… О не-е-ет, — со стоном запрокинув голову, Локко закрыла глаза локтем в ярком рукаве.
— Ой, ну хватит, — Люц перестал улыбаться. — Ты поэтому такая невеселая, — не спросил, а утвердил он. — Глупо. Закономерный результат по достижению возраста, и ты всегда знала, что однажды я уеду. Меня без того держат в «яслях» лишний год. Наконец-то, вырвусь отсюда, осталось подождать всего два дня!
Локко обиженно замолчала, придавленная чужой радостью, от которой почему-то захотелось плакать.
— А как же я? — хмуро буркнула она, отчаянно краснея под весом собственного нахальства. — Оставишь меня здесь одну в окружении придурков… Велиал вчера опять прикопался ко мне у автомата со сладостями, свернул монеты в трубочки…
— Бедняжка. И что вас мир не берет, — пробормотал Люцифер, сосредотачиваясь на чтении книги. — Но ты не расстраивайся сильно. Всегда есть одиночные камеры, где можно отдохнуть от Велиала и других «родственников».
— Не напоминай, эй, — Локко не обиделась на столь ироничный совет, но для порядка капсулу пнула.
— Прости, девочка, — прозрачные, словно стекло, глаза альбиноса насмешливо светились, как будто содержали в себе белый фосфор.
— Я не девочка, — проворчал гермафродит, отъезжая на середину помещения и раскручиваясь в кресле. Мягкая обивка приятно прогибалась под телом, покидать уютные объятия мебели не хотелось.
— Знаю, — Люц слегка пожал плечами. — У тебя великий дар. Ты можешь считать себя тем, кем захочешь, даже если грудь разрастется пышнее бороды… Про формы я шучу, не скалься. А вот кстати, лишенных магии детей на твоем месте прооперировали бы, заставив быть какого-то конкретного пола.
Локко подумала над этим. А потом он подумал еще немного, но уже с другой точки зрения. Это показалось ему забавным, потому что Локко почти не видела себя парнем, в силу привычки.
— Может, это плохо, что Генераторов оставляют такими, какие они родились? — и все же гермафродит сомневался. — Среди нас столько, ну… ненормальных. Инвалидов, калек. Помнишь сиамских близнецов Би-Би? Излучают они, конечно, мощно, но у них же психика враздрай у обоих. А Велиал? Он над своим бельмом трясется, как бабка над потерянной юностью, и любому даст тычка, кто к нему со слепой зоны сунется.
— И при этом Велиал является самым мощным подростком в нашем Зимпе, — напомнил Люцифер с коротким зевком. — Ты слишком много веришь собеседникам из-за забора. «Ненормальные», «инвалиды»… В мировой паутине тебе и не такого наговорят, и еще сверху добавят ерунды всякой. Мы «нормальные» уже потому, что нас создал такими Творец, а ему лучше знать, как должно быть. Ясно тебе?
Локко пристыженно выковыривала в паралоновом подлокотнике дырку.
— Надо мной смеются даже здесь, в Зимпе, — все-таки возразила она. — И над тобой тоже, но почему?! Идиоты! Ты же прекрасен! — и испуганно прикусила язык. Она ведь не хотела проболтаться!
Но Люцифер не обратил на чужую гамму чувств особого внимания, восприняв восхищение как должное, потому что, в отличие от сестрицы, комплексами внешности не страдал.
Развить диалог дальше они не успели, ибо явившийся с обеденного перерыва санитар турнул Локко из кресла, а потом вовсе из лаборатории. Люциферу с его нестабильным сейчас излучением требовался покой, а девчонке следовало отправляться на учебу, так пояснил мужчина сквозь бульканье чаем в кружке.