Через каких-то двадцать минут Локко рассталась в любимым свитером и уже в школьной форме сидела на лекции, размышляя о случившемся разговоре. Недовольство тем, что брат не сообщил, куда его послезавтра отправят из Зимпа, перебивалось фонтанирующей радостью от того, что тот же брат не считает гермафродитизм уродством. А значит — принимает! Как есть! Это не докапывания чертового Велиала с его дружками, и не периодическое утреннее сдавленное хихиканье девчонок, с которыми Локко вынуждена делить общую спальню. Ну да девицы хотя бы опасаются унижать…
Небольшая аудитория была полна разномастного народу, первые ряды занимали те, кто не имел возможности подняться к другим. Вот что непросвещенных людей удивляло — лишенные способности ходить Генераторы лишь в крайне редких случаях могли вернуть себе эту возможность магически. Так же, как и слепые — почти не могли вернуть зрение, а глухие — слух, и так далее.
Магия охотнее усиливала уже имеющиеся способности и качества своего хозяина, чем возрождала утраченное или создавала что-то новое.
Вот, например, у стены через пару пустующих мест справа от Локко устроилась рослая и белокурая девушка, которую все звали Шони. Ее трость была аккуратно прислонена к стулу, а на столе отсутствовали какие-либо письменные принадлежности, потому что Гранд Арк-Шони, лишенная в юном возрасте каких-то дворянских титулов при отправлении в Зимп, не имела глаз вообще. Глазницы, затянутые гладкой кожей. И как бы она не старалась направить магию на создание глазных яблок или хотя бы их подобия, ничего не получалось.
Излучение Шони давало умение «ощупывать» местность на десятки метров вокруг, воссоздавая в сознании бесцветную объемную карту местности и предметов, но таких радостей, как созерцание, например, цветового спектра или звездного неба, девушка была лишена.
— Что? — а еще слепая прекрасно ощущала чужие взгляды.
— Ничего, — Локко смутилась. — Я просто задумалась, извини.
— Наверно, о чем-то хорошем? — Шони была одним из самых безконфликтных существ, что гермафродит знал. Они ни разу не ссорились. Пожалуй, эта девушка даже нравилась Локко.
— Ага…
Бывали и совершенно здоровые физически Источники. В спокойном состоянии от обычных людей их могло отличить только пищание счетчиков магического излучения, носимых служителями правопорядка. Локко смотрела на таких магов с плохо скрываемой завистью.
Однако больше всего чувств вызывали «безнадежные» Генераторы. Те самые, которым в человеческом мире не прижиться, не раствориться ни за что и никакими стараниями. Это были изгои не только среди людей, но и в какой-то степени для магов.
Смуглая девочка не то индийского, не то индейского происхождения, — Локко так и не поняла точно по тем разрозненным слухам, что до нее доходили, — запертая в огнеупорной капсуле лаборатории почти круглосуточно. Девочку звали Ракша, и всем этим она обязана была мощнейшим пирокинетическим способностям. Пламя высоких температур не повреждало тела, из которого лучилось, но выжигало всё остальное, что способно было гореть или плавиться, и полыхало в безвоздушном пространстве, где девочка не гибла чудом.
Бесконечный выброс негативной энергии ребенка поражал не только воспитателей.
Среди воспитанников ходили шепотки о том, что научные сотрудники не могут придумать способ обуздать этот огонь, не убив носителя, хотя от вышестоящих чинов уже давно поступил заказ на столь мощное «орудие». Правителей не интересовал психический фон какой-то девчонки, если ее ярость можно было выгодно использовать.
Не только с физическими проблемами вязалась магия. Так малыш Даркер, выловленный в четырехлетнем возрасте заросшим и озверевшим в самых застойных трущобах нищенских кварталов, даже спустя несколько лет без юуйных истерик не мог видеть собственное лицо в отражениях и на фотографиях. С чего такой недуг — знали, пожалуй, только психиатры, но Даркер активно направлял выделяемую магию на смену собственной внешности. Он примерял обличья встреченных им детей, и с каждым разом иллюзии получались всё удачнее.
Старшие ребята меж собой подозревали, что выросшего и обученного Даркера заберут военные, чтобы сделать шпионом или диверсантом.
Да, на фоне этих детей Люцифер и правда был прекрасен…
После занятий Локко отправилась в биологические классы, помня о своем дежурстве в живом уголке. Располагавшиеся на первом этаже, эти помещения хитрой кривой пристройкой соединялись с небольшим зоопарком, где день и ночь практиковалась молодежь. Большинство магов умело связывать свое излучение с животными, что использовалось для обмена чувствами и информацией, а у самых способных Источников получалось управлять живыми существами.
Здесь гермафродит не отставал от общей программы — несколько видов животных принимали его, охотно шли на контакт. Лучше всего связь устанавливалась с крупными склизкими улитками, и не сказать, что Локко это сильно радовало. Улитки были чувствительны, их восприятие настолько сильно отличалось от людского, что иногда школьники терялись в пространстве и удивлялись, отчего они не могут съежиться и втянуться в раковину.
— Только не говори, что мне придется дежурить с тобой, мелочь, — посреди птичьих клеток живого уголка сидел тот, кого Локко не слишком-то хотела видеть. Еще один братец, на сей раз младший — тощий и большеглазый, но со звучным именем Центурион. Для семьи — Центик.
— Вообще-то с Михой, — высокий голос десятилетки неприятно резанул слух, а черные радужки недружелюбно попытались прострелить насквозь. — Продолжишь обзываться — скажу папе.
— Ой, уж как я испугалась, — Локко прошлась вдоль клеток, проверяя наличие корма и воды у питомцев. — Твой папа для меня просто квинтэссенция кошмара…
— Опять язвишь? — новый голос прервал ворчание Локко. Ну точно, Михаил явился на шум. — Папа не только его, но и твой. Проявляй уважение.
Ругаться с по-ангельски златокудрым Михаилом подростки предусмотрительно опасались. Рука у него тяжелая, нрав — тоже, не говоря уж о том, что в каждом кулаке он мог за воротники поднять по хулигану и потрясти обоих, как щенков. К счастью, терпеть присутствие Мишеньки в Зимпе оставалось всего лишь год.
— Ладно, только не нуди, — избегая дальнейших разговоров, Локко поскорее схватила совок и щетку для чистки клеток и вместе с Михаилом занялась уборкой. Младшего братца они предусмотрительно выгнали подальше, чтобы не путался под ногами.
— Центик мечтает выпустить всех птиц на волю, — пропыхтела Локко, насыпая в клетку новую подстилку.
— Да, мне тоже говорил, — Миха закрыл ведро с отходами, которые отправятся в сад и на огород в качестве удобрений. — Я объяснил, что защитное поле не даст птицам беспрепятственно вылететь за территорию, и он ревел.
— Но ведь поле снимают? — школьница заинтересовалась разговором, так как детей не посвещали в устройство охранных систем Зимпа, в отличие от магов постарше. — Когда прилетают вертолеты. Иначе они бы не смогли сесть.
— Да, это так… — Миха вдруг спохватился. Иногда он сбивался с пути сурового молчуна и расплачивался за это выданными мелкими секретами. — Я тебе этого не говорил, Рыжая, учти.
Подобной информацией не разбрасываются просто так, Локко понимала. Спокойным кивком она подтвердила их маленькую тайну.
Вечером планировались водные процедуры, которые Локко страсть как не любила. Радостно нырявшие в бассейн и блаженно отмокающие в горячих ваннах сверстники вызывали у гермафродита недоумение, и дело было не только в том, что якобы из-за стеснения собственного тела Локко полностью игнорировала плаванье и ходила мыться в одиночестве. Она совсем не любила воду, особенно когда количество жидкости превышало объем ведра, и плавала с успехом камня, стремящегося на дно.