В детстве терпеть гигиенические процедуры приходилось лишь затем, чтобы окружающие на мозг не капали, но теперь Локко делала это, полагая, что немытытой вряд ли приглянулась бы тому, кому хотела понравиться.
«А еще, » — думала она, оттирая с кожи мочалкой запах птичьих клеток, — «Люц со дня на день уедет. Вдруг получится обнять его на прощание. Нужно, чтобы об этом сохранились самые приятные воспоминания.»
Мысли о брате, от которого почти постоянно пахло грозовым воздухом, озоном, кажется, приятно растекались по телу вместе с горячей водой, которую можно было и потерпеть ради такого случая.
Помнится, однажды тренер по плаванью в сердцах наорал на нее за неуклюжесть, советуя «сжать задницу и применить уже эту чертову магию для плавучести». Она тогда в ответ с неменьшей яростью заорала, что с тем же успехом он может сунуть голову в бассейн и глубоко вдохнуть. А потом рванула. На счастье для всех — несильно, потому дело обошлось выплеснутой на тренера водой. Вместе с плавальщиками. Врачи тогда заставили мужчину извиняться, а потом уволили, и больше никто не навязывал Локко ненавистное купание.
Иногда врачи вели себя, как понимающие люди, на которых можно было положиться. Но не всегда, к сожалению.
— Расслабьтесь, Локко, чтобы приборы не барахлили, — ежевечерняя проверка перед сном на этот раз далась гермафродиту сложнее, чем обычно. Была ли тому виной горячая баня, или всё дело упиралось в мысли о брате, неизвестно.
Сдав батарейку и получив назавтра новую, Локко сидела в специальном кресле, облепленная датчиками, и чувствовала нарастающее напряжение.
— Доктор, у меня вопрос.
Врач подняла морщинистое лицо от мониторов, демонстрируя свое внимание.
— Куда отправят моего брата Люцифера? Мне важно знать, хотя бы город. Вам наверняка известно. Пожалуйста, скажите.
Еще не закончив просьбу, ученица отчего-то поняла, что идея провальная, и ей ничего не расскажут. На интуитивном уровне. Возможно, это отголоском шевельнулась телепатия.
Так и вышло.
— Вам не стоит об этом думать, так как это не Ваше дело. Люцифера отправят в хорошее место, будьте спокойны.
— В лучший мир, что ли? — не выдержала и обозлилась Локко. Показатели на экране скакнули. — Почему такая тайна?! Нигде не сообщается, куда взрослых Источников отправляют, Люц молчит, преподы молчат, вы тоже молчите! Как тут быть спокойной?!
— Немедленно возьмите себя в руки, или я буду вынуждена вколоть успокоительное, — врач, обычная женщина, несколько трусила перед взрывоопасными магами. На данной работе ее держала лишь неплохая зарплата.
— Себе вколи! — Локко откинулась на спинку кресла, сжимая пальца на бедрах. — Вашу ж мать…
На писк приборов и громкие голоса явились еще парочка заинтересованных сотрудников, пока доктор лихорадочно соображала, хвататься за шприц с успокоительным или нет. Ободренная присутствием помощников, она пока лишь убавила звук на аппаратуре, чтобы не резал слух.
— Кажется, мысли о, м-м-м, Люцифере, крайне Вас тревожат, — заметила женщина, убедившись, что взрыва прямо сейчас не будет. — Почему? У вас с ним конфликт?
— Наоборот! — гермафродит стремительно сел ровно, излучая протест всем своим видом и сверкая глазами. — Он лучше всех вместе взятых в этой тюрьме! А его увозят! Могли бы оставить его работать здесь, в безопасности!
— Вы питаете к нему романтические чувства, — многоопытная женщина разом определила соль проблемы. И со всей своей многоопытностью могла предположить дальнейшее неблагоприятное развитие событий.
-!.. — Локко возмущенно вспыхнула от того, что ее секрет вскрылся, да еще и при свидетелях, которые уже многозначительно переглядывались. Работники Зимпа обожали перетирать личную жизнь своих «питомцев», это знали все. И теперь они смогут вдоволь посудачить о том, как «та двуполая рыжая» запала на «ходячую атомную бомбу»!
Приборы взвыли с новой силой, сообщая о растущем уровне стресса. Похоже, что назревавший со вчерашнего вечера выплеск негатива подступил вплотную.
Локко рванулась из кресла, чтобы убежать подальше и забиться в угол, где отдаться эмоциям без ущерба для окружающих, но у врачей были иные планы. Школьницу, чье тело заметно начало светиться малиновым сиянием, толкнули обратно на сидение, удерживая, пока к ее шее присасывался безболезненный шприц. Не успокоительное, мощное снотворное.
В глазах стремительно расплывался кабинет и люди.
— …ладони обожгла, суч… — как сквозь толщу воды донесся до разума голос одного из удерживавших врачей.
-…тихо, она еще в созна…
— …вмешались вовремя, не хватало пожара…
— …В одиночку ее, и включите подавитель на семьдесят процентов… — последнее, что услышала Локко, перед тем как окончательно рухнуть бессознательные глубины.
Похоже, ей не светит обнять Люцифера на прощание.
========== Поиск ==========
В каждой одиночной камере, совсем как в тюремной, имеются только необходимые предметы мебели и сантехники. Стены из плоских темных сот, подхватывающих малейшую капельку сил заключенного. Розеток нет. Окон, кроме маленького на двери, тоже нет. На потолке плоская таблетка плафона и кольцевидная пластина подавителя вокруг него.
Подавитель был создан специально для угнетения негативного магического излучения Генераторов. Проще говоря, для предотвращения взрывов. Очень дорогая и опасная штука. Дозы работы подавителя высчитываются по минутам, чтобы излишнее вмешательство в естественный процесс выделения энергии не навредило магам.
Всего сорок камер-одиночек. Два сектора по двадцать. Камеры расположены в два ряда с выходами на один не слишком широкий коридор, и пронумерованы с левой стороны на правую, по кругу, начиная с ворот в сектор и заканчивая теми же воротами.
Локко не считала, сколько времени лежала пластом на койке с той минуты, как проснулась. С тяжелой головой и мутными после снотворного мыслями она с трудом вспомнила события, предшествующие ее очередному заключению.
Подавитель в потолке пока еще работал, разгоняя по телу гермафродита слабость и сонливость, стирая эмоции и притупляя любые ощущения. На маленьком столике у двери находился поднос, еда в коробке с ячейками распространяла довольно привлекательный запах, но узницу он совсем не интересовал.
Когда (миллион лет спустя) угнетающее кольцо изволили отключить, Локко окончательно проснулась. Захотелось сесть, поесть, что-то делать, и, главное, разузнать события времени своего отсутствия.
Остывшая и уже начавшая подсыхать еда исчезла с подноса в один миг, после чего Локко изучила принесенное лично для нее барахло основательнее. Зубная щетка и пара книг. Это хорошо. Отсутствие сменной одежды намекает на то, что дальнейшее заключение будет недолгим.
За окошечком двери, закрытым толстой решеткой бронебойного стекла, было видно… дверь в соседнюю камеру. Камеру номер десять - большие белые цифры на графитовой поверхности. Локко привстала на цыпочки, чтобы их разглядеть.
Что ж, теперь ясно, что сама она сейчас находится на том же месте, куда ее чаще всего помещают, и это камера номер одиннадцать.
С этим знанием что-то нужно было делать, ведь бессмысленное хождение из угла в угол по замкнутому пространству не решало проблемы, а только убивало драгоценное время.