— Если тебе это не будет очень неудобно, — сказала она с деревянной любезностью. — Я принесу свои вещи.
Но прежде чем она успела дойти до двери, он поставил чашку и догнал ее.
— Я устал не знать правду. Все время с ночи пожара, после того, как Морган рассказала мне об Адаме и тебе, я хочу знать, что он значит для тебя. В ту ночь, когда мы стояли вместе во дворе и слушали весенние звуки, я понял, как ты стала мне дорога. Но я не мог знать, насколько сильно тебе, возможно, хочется освободиться от призрачного замужества, которое я тебе навязал. Я не хочу держать тебя против воли.
Она всмотрелась в его лицо, и глаза ее охотно выдали тайну сердца.
— Но я думала… — запнулась она, и снова ее охватила прежняя застенчивость.
Он был не такой, как Адам. Он никогда не будет таким, как Адам, — резким, непредсказуемым, необузданным. В его руках была и нежность, и доброта, хотя они были сильными когда притягивали ее к себе. Не нужно было говорить ему, что она думала, потому что она почувствовала тепло его губ на своих, и в тот момент, когда ее пульс ожил, она знала, что его поцелуй значит больше, чем этот быстрый отклик крови. Он означал одновременно и кульминацию и начало.
В открытое окно влетел легкий морской ветерок. Он колыхнул пламя свечи, разбросал занавески и умчался в лес. Далеко в верхнем лесу шевельнулся пруд, тихой рябью отозвавшись на его прикосновения, и снова заснул, мирный и безмятежный в летней ночи.