Адмирал Юмашев тепло принял Мерецкова, познакомил его с руководящим составом флота. Маршал побывал с ним на кораблях.
— Иван Степанович, а вы знаете, что с нынешним наркомом Военно-Морского Флота адмиралом Кузнецовым я был в мятежной Испании? — спросил Кирилл Афанасьевич Юмашева, когда, вернувшись с кораблей, они сидели в кабинете адмирала и пили флотский чай.
Юмашев смутился и ответил, слегка покраснев:
— Я слышал об этом, но деталей не знаю, Кирилл Афанасьевич.
— Мне нравится Николай Герасимович, есть в нём что-то такое, что притягивает к нему людей, — заметил маршал. — И улыбка, и глаза, и манера поведения — всё у него имеется.
— Главное, однако, в том, что в нём живут люди и корабли, — проговорил Юмашев. — Он эрудирован, начитан, никогда не повысит голоса. Да, я доволен, что у нас такой нарком. Но и суров он бывает порой, зато уж если накажет, то за дело. — Адмирал посмотрел маршалу в лицо. — И о вас, Кирилл Афанасьевич, я слышал лестные отзывы от того же Николая Герасимовича, когда он рассказывал мне, как вы и адмирал Головко подружились во время проведения Петсамо-Киркенесской операции.
— Верно, я бывал не раз в гостях у Головко, есть что-то общее между ним и Кузнецовым.
— Люди, как и реки, разные, и бурлят они неодинаково, — произнёс Юмашев. — Ну а если серьёзно, адмирала и наркома роднит то, что оба рождены для большого флота, для кораблей! Головко родом из казаков, но флот для него стал родной семьёй. Он сам говорил мне об этом. Я постараюсь не хуже адмирала Головко взаимодействовать с армейцами, Кирилл Афанасьевич, — заверил маршала адмирал. — Это дело чести флота, а она нам всем дорога!
До позднего вечера пробыл Мерецков на военном флоте. Договорились с Юмашевым о том, что он пришлёт в штаб фронта группу своих офицеров, чтобы обговорить все насущные вопросы, особенно по высадке десантов в японские порты…
В день Победы, 9 мая, Мерецков находился на пограничной заставе, где в форме рядового пограничника изучал границу с Японией, в бинокль разглядывая японские рубежи. Срочно вернулся в Ворошилов-Уссурийский, где состоялись торжества по случаю разгрома немецко-фашистских захватчиков. А уже 20 мая маршал встречал первые эшелоны с прибывшими войсками 5-й армии генерала Крылова. Был солнечный день, по морю пробегала лёгкая зыбь, всю ночь дувший с океана ветер к утру устал и прилёг у скал отдохнуть. Поезд, выпуская клубы пара, затормозил и остановился. Из вагона вышел на перрон генерал Крылов и молодцевато отдал маршалу рапорт.
— Рад тебя видеть, Николай Иванович, ты ведь старожил Дальнего Востока, и этим всё сказано! — Маршал крепко пожал ему руку. — Потерь в дороге не было? Ну и хорошо. А воевать твои орлы умеют. Они это доказали в боях под Одессой, Севастополем, в Сталинградской битве. А сейчас откуда прибыли?
— Из Восточной Пруссии, товарищ маршал, чтобы усилить вашу Приморскую группу войск! — На лице генерала засияла улыбка, было видно по всему, что он рад встрече с маршалом, которого давно знал и очень уважал.
— А я все эти дни ездил вдоль границы, был у моряков, изучал предстоящий театр военных действий, — усмехнулся маршал. — Ты, Николай Иванович, наверное, обследовал тут каждую тропу, когда служил. Сколько лет отмахал на Дальнем Востоке? Пятнадцать?
— Шестнадцать! — Крылов одёрнул китель. — «Штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни…» Эта песня и о нас, Кирилл Афанасьевич. Я ведь был здесь в Гражданскую войну, участвовал в штурме Спасска-Дальнего. В октябре двадцать второго года японские корабли покидали Амурский залив и бухту Золотой Рог, а мы, тогда краскомы, без боя вступили в город Владивосток. — После паузы Крылов добавил: — Военный человек не выбирает, где ему служить: куда направит начальство, туда и поедет. Так и я…
(В 1962 году Н. И. Крылову было присвоено звание Маршала Советского Союза. Мерецков, в то время помощник министра обороны по вузам, от души поздравил его: «Нашему маршальскому полку прибыло, Николай Иванович!» — на что Крылов, улыбаясь, ответил: «Двадцать один год я шёл к этому званию, и оно мне дорого!» Мерецков спросил, мол, почему двадцать один год? Крылов ответил: «В июне 1941 года я был полковником, а в 1962 году стал маршалом, вот и считайте…» — А. 3.).
Первый опыт передвижения войск по горно-лесистой местности Мерецков приобрёл в июне, когда в период таяния снегов в горах и разлива рек переходил через Сихотэ-Алиньский хребет: Чугуевская опергруппа перебазировалась до побережья Японского моря. По труднопроходимым местам войска совершили многодневный переход на 350 километров. «Из Владивостока мы приехали в бухту Ольга, а оттуда повернули к Сихотэ-Алиню, — вспоминал Кирилл Афанасьевич. — Во многих местах „виллис“ не хотел подчиняться. Приходилось вылезать, всем нам впрягаться в цепи или канаты и километрами тащить его на себе. Давно уже не приходилось мне заниматься такой физической работой. Помню, как-то раз набрели в горах мы на избушку. Радушные хозяева предложили отдохнуть на полатях. Но беспокоить их не стали. Завернувшись в бурку, я улёгся спать на полу, а утром, проснувшись, увидел, что около меня спокойно ходят куры, загнанные хозяйкой на ночь в избу. По подсчётам моего адъютанта, мы преодолели в те дни 300 километров горных троп».