— Пишу, Вячеслав Михайлович. О своём аресте бериевцами Мерецков поведал мне ещё в 1965 году, когда я брал у него интервью о боевых действиях моряков Северного флота в содружестве с пехотой в боях на Карельском фронте.
— Мерецков был умён и до отчаянности храбр на фронтах, — задумчиво вновь заговорил полковник Рябчиков. — Не зря же он был удостоен ордена Победы. Меня тронуло то, что на фронте сражалась с врагом вся семья Мерецковых — Кирилл Афанасьевич, его супруга Евдокия Петровна и сын Владимир, ныне генерал-полковник в отставке. В сорок третьем сын был лейтенантом и совершил подвиг.
— Вы имеете в виду эпизод, когда в районе станции Мга он спас маршала Ворошилова? Да, ситуация тогда сложилась тяжёлая. Десант фашистских автоматчиков окружил КП дивизии, где вместе с Мерецковым находился представитель Ставки Ворошилов. Кирилл Афанасьевич позвонил тогда в седьмую танковую бригаду и попросил помощи. И первым бросился в атаку на своём танке Владимир Мерецков, он, по сути, обоим полководцам спас жизнь. Что и говорить, сын пошёл в отца.
— Мне посчастливилось видеть маршала Мерецкова на трибуне Мавзолея во время военного парада на Красной площади. Кстати, — поспешил добавить полковник, — у нас вся семья из военных. Дед служил на армянско-турецкой границе, отец — бывший артиллерист, я — полковник, а мой сын Максим сейчас уже старший лейтенант. — Рябчиков улыбнулся. — Мы с вами ещё поговорим о Кирилле Афанасьевиче. А теперь речь пойдёт о подготовке вас к операции…
Операция прошла успешно, и через месяц меня выписали из госпиталя. Полковник Рябчиков на прощание пожал мне руку и, улыбаясь, заметил:
— Свою работу я сделал, так что жду в награду ваш роман о Мерецкове. Не откажете?
— Вы же сказали, что Кирилл Афанасьевич — ваш кумир, а коль так, отказать грешно!..
ЭПИЛОГ
Лето 1964 года в Москве выдалось жарким и сухим. Не было исключением и это утро. Едва солнце взошло над городом, оно вмиг высушило росу на траве и деревьях, нещадно припекало сверху. Мерецков, поднявшись в свой кабинет, открыл форточку, перед зеркалом расчесал волосы. Посмотрел на себя и диву дался — виски совсем белые, словно на них осела морская соль. «Годы идут, и мы стареем», — грустно вздохнул он. Едва раскрыл свою рабочую папку, как позвонили по телефону. Кирилл Афанасьевич снял трубку и услышал чей-то бодрый голос:
— С днём рождения вас, товарищ маршал! Правда, опоздал я…
— Кто это?
— Генерал Силантьев, Кирилл Афанасьевич! Не мог раньше поздравить.
— Саша, я тебя не узнал. — Мерецков улыбнулся в трубку. — Спасибо, дорогой. Мне уже шестьдесят семь годков!
— А летом сорок второго вам было сорок пять, а мне двадцать четыре!
— Да, но я стал Героем Советского Союза в сорок три года, а ты в двадцать три! — засмеялся Кирилл Афанасьевич. — Всё равно обскакал меня. Ну а в сорок втором ты ловко сбил «мессершмит», когда он бросился в атаку на мой «Дуглас». Я даже не успел его как следует разглядеть…
Едва Мерецков переговорил с генералом Силантьевым, как ему из Кишинёва позвонил сын. Владимир уже был генералом, заместителем командующего 14-й гвардейской армией. Он сказал, что в конце июля ему должны дать отпуск и он хотел бы приехать к отцу в Москву.
— Приезжай, сынок! — отозвался Кирилл Афанасьевич. — На даче хорошо отдохнёшь. Порыбачим на пару с тобой, грибков в лесу соберём. А внук с тобой приедет? Я по нему очень скучаю.
Владимир женился на дочери генерала Смирнова, известного деятеля медицины, возглавлявшего в годы войны Главное военно-санитарное управление Красной Армии. Через год у Кирилла Афанасьевича появился внук, названный в честь отца Володей.
— К тебе можно, Кирилл? — нарушил раздумья Мерецкова вошедший к нему в кабинет маршал Рокоссовский. Его кабинет находился рядом, и Константин Константинович часто заходил к герою войны, как он называл Мерецкова. — Тебе письмо. — Он протянул Мерецкову помятый конверт, на котором не было обратного адреса, зато под фамилией Кирилла Афанасьевича стояло одно слово: «Лично».
Мерецков отложил письмо в сторону и взглянул на Рокоссовского.
— Слушаю тебя, Костя. Ты, наверное, не просто так ко мне зашёл? — спросил Кирилл Афанасьевич.
— Привет тебе от Жукова. — Рокоссовский сел. — Вчера был у него на даче. Нам было о чём поговорить, и прежде всего о минувшей войне.
— Как он поживает?