— Вы теперь живете в Москве, а не в Ростове? — спросил Мерецков.
— Да, — подтвердила она. — Всё произошло так неожиданно. Я приехала в Москву к больной тете, ухаживала за ней, потом она умерла, и я поселилась в её квартире. Раньше, как вы помните, в этой квартире жила я и уступила её тете, когда после замужества переехала в Ростов. После гибели мужа я оставила там сына, который, окончив военно-морское училище в Ленинграде, уехал с женой в Североморск. Сейчас в Ростове живёт его сын, мой внук, вместе с бабушкой. Окончил школу и поступил учиться в мединститут…
Судьба этой женщины вызывала у маршала сочувствие, и, слушая её, он проникся к ней ещё большим уважением.
— Татьяна, где вы встретились с сыном после того, как узнали, что он жив? — спросил Мерецков.
— О, это длинная история, — усмехнулась Татьяна. — Ну а если коротко, то нашла я сына в Сталинграде, на одном из причалов, где стояла канонерская лодка «Чапаев». Там в июле ещё не было боев, «юнкерсы», правда, город бомбили. А помогли мне найти Игоря моряки из Наркомата Военно-Морского Флота, куда мы с вашей милой женой ходили за помощью. Я нашла себе комнату неподалёку от причала, и две недели была рядом с Игорем. А когда под Сталинградом начались ожесточённые бои, я была уже в Москве и очень переживала за сына… — Татьяна помолчала, её глаза блестели. — Да, — спохватилась она, — я отвезла ему орден, которым он был награждён посмертно. Прочёл он и письмо, которое вы прислали мне… Давно это было, а помню всё до мелочей.
«Она и сейчас как бы вновь всё переживает, хотя и бодрится», — участливо подумал Мерецков.
— Сегодня у меня праздник, — повеселевшим голосом промолвила хозяйка. — Приехали в гости сын с внуком, и навестил меня прославленный в боях маршал. Кстати, как поживает Дуняша?
В её голосе не было скрытой иронии или насмешки, и это тронуло Кирилла Афанасьевича.
— У нас с Дуняшей всё хорошо, лишь седин прибавилось, — улыбнувшись, сказал он.
Татьяна похвалила его жену:
— Она молодец, сумела на войне защитить себя и своё счастье. — В её глазах было столько тепла и грусти, что Кирилл Афанасьевич взял её ладонь в свою руку и крепко пожал.
— Теперь и вам, Танюша, нечего грустить: сын-то рядом! — Мерецков выждал минуту. — Скажите, как фамилия ветерана, которому вы лечили зубы?
— Я у него не спросила, а он не назвался. Моя приятельница привела его ко мне, звала Фёдором Петровичем.
— Я знаю, кто это был! — воскликнул маршал.
— Кто же?
— Тот командир полка, который послал вам похоронку на сына и его орден! Кто он? Чернов! Жаль, что в прошлом году мой фронтовой друг умер. Правда, узнал я об этом поздно и на его похоронах не был. А шрам у него на правой щеке от удара шашкой. Под Казанью в девятнадцатом мы воевали с ним против беляков, и поручик нанёс ему этот удар.
Кто-то позвонил. Татьяна поспешила открыть дверь. В комнату вошёл капитан 1-го ранга, тот самый водитель, с которым Мерецков в сорок первом на машине попал в засаду вражеских танков. Кирилл Афанасьевич порывисто встал.
— Товарищ маршал, я сразу узнал вас… — начал было капитан, но Мерецков не дал ему договорить. Он обнял его и поцеловал трижды по русскому обычаю.
Кречет-младший стоял перед маршалом слегка растерянный, видно, был немало удивлён встречей своего отца-моряка с известным военачальником, на груди которого сиял орден Победы.
— Отец взял меня с собой, чтобы я увидел Москву, Красную площадь, где проходил знаменитый военный парад седьмого ноября сорок первого года, а в тридцати километрах от столицы стояли немецкие танки. У нас в мединституте есть хирург, который был участником этого парада, он нам рассказывал…
Пока они беседовали, хозяйка накрывала стол.
— Игорь, скажи, пожалуйста, как ты попал к военным морякам? — спросил маршал.
— Когда я поджёг два танка и рванулся к лесу, чтобы следом за вами добраться до полка, по мне открыли бешеный огонь. Пуля угодила в плечо. Боль была ужасная, и я с трудом пробирался сквозь заросли. Еле волочил ноги, потом закружилась голова, перед глазами поплыл туман, и я упал. А когда очнулся, то увидел себя на палубе корабля. После моряки говорили, что нашли меня на краю леса, у озера, без сознания. Словом, когда я поправился, командир корабля зачислил меня в экипаж. Вот и весь сказ, — заключил капитан.
— А как случилось, что твой медальон оказался рядом с обгоревшим трупом финского солдата? — поинтересовался Мерецков.
— В пылу боя оторвался рукав гимнастёрки, я бросил её, чтобы не мешала бежать, остался в одной майке, а медальон был в карманчике, — пояснил Игорь. — Гимнастёрка, видимо, сгорела, а медальон уцелел. Но это не страшно, другое меня едва не подкосило…