— Послушай, Кирилл, у меня нет помощника, — загорелся Ольшанский. — Ты же дока в штабном деле, иди ко мне на эту должность!
— Кто меня отпустит? — хмуро спросил Мерецков.
— Это не проблема! — воскликнул Ольшанский. — Если ты согласен, я напишу записку Шапошникову, ты зайдёшь к нему в Генеральный штаб и отдашь. Кстати, у меня был разговор с Борисом Михайловичем. Я просил подобрать мне в штаб хорошего человека, и он обещал помочь. Ты уже изъездил весь Север, теперь тебе надо изучить Северо-Кавказский военный округ.
— Пиши записку, я завтра пойду в Генштаб к Борису Михайловичу, — обрадовался Мерецков. — Думаю, мне он не откажет. Я узнал его в Гражданскую войну, когда он был помощником начальника Оперативного управления штаба Высшего военного совета.
Ольшанский достал из портупеи блокнот, вырвал из него лист и написал записку.
— Бери, Кирилл, и до встречи в Ростове-на-Дону, в штабе Северо-Кавказского военного округа!
«А вдруг мне Шапошников откажет?» — думал Мерецков, направляясь в Наркомат по военным и морским делам.
— Ах, это вы, голубчик! — воскликнул Шапошников, едва Мерецков вошёл к нему в кабинет. — Давненько я вас не видал. Вас что, из Западного военного округа перевели? Где вы теперь служите? Да вы садитесь, пожалуйста…
Кирилл Афанасьевич доложил ему о своей службе, о том, как он попал в распоряжение Главного управления рабоче-крестьянской милиции, инспектирует не работу воинских соединений и частей, а милиции.
— Не по душе мне это дело, Борис Михайлович, вот и пришёл к вам с просьбой…
— Понимаю вас, голубчик, — сочувственно произнёс Борис Михайлович. — Не для этого вы окончили академию. — Он встал, заходил по комнате. А Мерецков ждал, когда он снова сядет за стол, чтобы вручить ему записку. — Так что у вас за просьба?
Мерецков смутился, отчего-то залился краской.
— Есть у меня записка для вас… — Он, не глядя Шапошникову в лицо, отдал её.
Тот сел за стол и стал читать про себя. Потом вскинул голову и, глядя на Кирилла Афанасьевича, проговорил:
— Я дам вам направление в штаб 15-го стрелкового корпуса. — Шапошников взял ручку и на углу письма Ольшанского написал резолюцию. Затем вызвал своего помощника и отдал ему листок. — Срочно подготовьте документ, а вы, Кирилл Афанасьевич, подождите. Вы, наверное, хотите сегодня же уехать в Ростов?
— Так точно, если вы не возражаете.
— Поезжайте, голубчик, принимайте дела и трудитесь в полную силу, — одобрил его намерение Шапошников. — У Михаила Ольшанского есть чему поучиться, да и вы не лыком шиты. У меня как-то был профессор Новицкий, он рассказывал о своих выпускниках. Вас очень хвалил. Говорил, что на экзаменах вы в пух и прах разнесли полководца Наполеона за то, как он мыслил, готовясь к нападению на Россию, однако же проиграл войну, Кутузов утёр ему нос. Что, так всё и было, как говорил мне Василий Фёдорович? Или он это придумал?
— Всё правда, — бодро ответил Мерецков. — Лекции профессора Новицкого я очень любил слушать, в них содержались глубокие мысли. Из этих лекций я понял, что, если хочешь взять верх над врагом, избегай в бою шаблона, стремись творчески осмысливать ситуацию на фронте и принимай решение, исходя из конкретной обстановки.
— Что верно, то верно, люди такой породы, как профессор Новицкий или его коллега Свечин, всегда находят, чем удивить слушателей, как доходчиво преподнести им самую сложную истину. — Шапошников закурил. В это время помощник принёс ему документ. Он подписал его и вручил Мерецкову. — Успехов вам, голубчик! Служба на Кавказе пойдёт вам на пользу. Будете в Москве — заходите к нам в Генштаб. У вас всегда есть что сказать штабистам.
— Понял, Борис Михайлович. — Мерецков встал. — Спасибо вам за доброту и внимание…
Ростов — город, Ростов — Дон. Словно исполин раскинулся он на берегу батюшки Дона, ворота Северного Кавказа. Утреннее солнце купалось в иссиня-голубой воде, юркие буксиры бегали от одного причала к другому, и во всём этом чувствовался слаженный ритм работы большого города.
«Ладно, хватит любоваться Доном, надо скорее идти в штаб Северо-Кавказского военного округа», — решил Кирилл Афанасьевич, вдыхая пряный запах ветра, дующего на город со стороны степей.
На душе у Мерецкова было грустно, но, когда его принял начальник штаба 15-го стрелкового корпуса Ольшанский, он сразу повеселел.
— Не возражал Шапошников? — спросил Ольшанский, здороваясь с ним за руку.
— Нет. Похвалил ваш корпус, тепло отозвался о тебе, потом выписал мне направление…