— Нет, что ты, он подготовлен хорошо, — смущённо ответил Кирилл Афанасьевич. — И всё же…
— И всё же тебе надо ехать! — Ольшанский был в эти минуты не похож на себя, голос у него стал твёрдым и решительным. Казалось, он больше чем сам Мерецков пережимает за его жену.
Мерецков растерянный стоял на КП.
— Чего ждёшь? — рявкнул комдив.
— Когда мне вернуться в штаб? — спросил Кирилл Афанасьевич.
— Решай сам, исходя из обстановки, понял?..
«Эмка», скрипнув тормозами, застыла у подъезда роддома. А тут, как на грех, когда проехали мост через Дон, подул ветер, нагнал чёрные тучи, грянул гром и с неба хлынули потоки дождя. Мерецков выскочил из машины, и, пока ему открывали дверь, он изрядно промок.
— Вам чего, товарищ военный? — спросила его дежурный врач приёмного покоя, полная, сероглазая женщина в белом как снег халате. Смотрела она на Мерецкова строго, словно он в чём-то перед ней провинился.
— Моя жена здесь у вас, и я хотел бы знать, родила ли она? — Голос его прозвучал тихо, но твёрдо. — Прошлой ночью я доставил её сюда… Мерецкова Дуня…
— Минутку. — Врач полистала журнал. — Да, есть такая, она ещё не родила.
— Я могу пройти к жене?
— Вы что, шутите? — усмехнулась врач. — Ну, учудил командир!
— А можно передать ей записку?
— Пишите! — Врач улыбнулась. — Только коротко и без жалости. Женщине перед родами волноваться никак нельзя!
Мерецков смутился и не сразу сообразил, что писать жене. «Коротко и без жалости…» Ох уж эти врачи, всё у них не так, как у других людей. Он сел за столик в углу приёмного отделения и стал сочинять записку. «Дуняша, милая моя жёнушка, душа у меня по тебе болит. Как ты себя чувствуешь? Ты уж, голубушка, крепись! Чует моё сердце, что ты мне подаришь мальчика. Но если и девочку, то моя любовь к ней будет покрепче брони танка… Краше тебя, Дуняша, у меня никого нет. Целую. Твой Кирилл».
Мерецков свернул записку и отдал её врачу.
— У меня к вам просьба: если вдруг что-то случится, позвоните мне домой.
Глубокой ночью Мерецкова разбудил телефонный звонок. Он вскочил с дивана и рывком снял трубку.
— Это вы, товарищ Мерецков? — Он узнал голос дежурного врача.
— Да, это я. Что-нибудь случилось?
— Случилось. Ваша жена только что родила.
— Кто у меня? — спросил Мерецков и затаил дыхание.
— Сын!
— Ура! — закричал он.
«Ну что ж, сын — это здорово! — подумал Кирилл Афанасьевич. — Дуняша небось тоже рада. А на учения я поеду рано утром…»
Мерецков прибыл в штаб дивизии, когда над степью взошло солнце и его лучи щедро согревали землю. На кустах и цветах во дворе штаба серебрилась роса. На деревьях чирикали воробьи. Мерецков вошёл в штаб и, увидев за столом комдива Ольшанского, прямо с порога гаркнул:
— У меня родился сын! — Он разделся, повесил фуражку на вешалку, сел к столу напротив комдива.
Тот отложил в сторону бумаги.
— У тебя сегодня счастливый день! — Ольшанский встал и пожал ему руку. — Сын — это то, чего ты так желал, правда?
— Да, я мечтал о сыне.
— Он тоже станет военным? — спросил Ольшанский.
— Я в этом не уверен, но, если он захочет стать военным, мешать ему не буду!
Мерецков через три дня снова поехал в город, навестил жену и подержал на руках сына. Вернулся он на службу окрылённый. Казалось, готов был горы свернуть!
— Ты сегодня будешь дома? — спросил его Ольшанский, когда они оба вернулись с учений. — Хочу заехать к тебе на часок, надо же нам выпить по чарке по случаю рождения твоего сына! Или у тебя нет желания?
— Что ты, дружище, я буду рад! — Мерецков тронул Ольшанского за плечо. — Я сам хотел тебе это предложить, но ты весь день был отчего-то хмурый.
Могло со мной и такое быть, я же человек не без греха. — Комдив по-доброму улыбнулся.
«Наверное, не придёт, — думал Мерецков, поглядывая на часы. — Уже семь вечера». Раздался стук в дверь. Это был Ольшанский.
— Привет, Кирилл! — бросил он и с ходу вошёл в комнату. — Извини, дружище, меня задержал командующий округом.
— Что-нибудь важное?
— Об учениях шла речь. Он доволен, как они прошли, правда, высказал некоторые замечания…
Оба сели за стол, который давно накрыл Кирилл Афанасьевич. Комдив увидел бутылку коньяка с пятью звёздочками и удивлённо взглянул на Мерецкова.
— Где ты достал такой чудесный напиток? — спросил он. — Это же мой любимый!
— Ты мне что-то хотел сообщить? — Мерецков в упор посмотрел на комдива.