— Когда ты уехал в роддом к жене, из Москвы позвонил Клим Ворошилов. Он поинтересовался, как дела в корпусе, собираюсь ли я в отпуск. Но я-то сразу понял, что не это его интересует. Так оно и есть. Он спросил, как служит начальник штаба 9-й Донской стрелковой дивизии Мерецков. Я ответил, что Мерецков толковый начштаба и я доверяю ему во всём, а дело своё военное он знает крепко. И вообще, говорю, человек он талантливый, не зря же окончил Военную академию. А Ворошилов сказал, что ему нужен человек на должность начальника мобилизационного отдела в штабе Московского военного округа, не подойдёт ли на это дело Мерецков? Я ответил, что Кирилл Афанасьевич весьма опытный штабной работник и ему такая работа по плечу. «Вы рекомендуете его на новую должность?» — спросил Ворошилов.
— И что ответило ваше сиятельство? — в шутливом тоне спросил Мерецков, наливая в рюмки коньяк.
— Я одобрил твою кандидатуру, хотя мне не хочется тебя отпускать, — грустно вздохнул Ольшанский.
— И что же мне делать?
— Собираться к отъезду в столичный военный округ. Даю тебе на сборы три дня. Передавай дела своему заместителю, и гуд бай!
— Ты это серьёзно?
— Серьёзнее быть не может! — усмехнулся комдив. — Давай ещё выпьем, чтобы в Москве тебе хорошо работалось…
Мерецков сказал, что раньше он занимался в основном формированием и обучением войск, теперь же ему придётся заниматься переводом вооружённых сил мирного времени на военное положение, укомплектованием кадров личным и конным составом… Всё это важные проблемы, а как у него пойдёт работа на новом месте, справится ли он?
— Справишься, Кирилл! — твёрдо заявил Ольшанский. — Не боги горшки обжигают! А вот у меня возникла проблема: где я возьму человека на твоё место? Твой заместитель ещё молод, опыта у него с гулькин нос.
— А почему тебе не взять на эту должность начальника оперативного отдела дивизии? — спросил Кирилл Афанасьевич. — Мне он нравится: мыслит неординарно, энергичен, смотрит далеко вперёд, а не себе под ноги.
— Я тоже о нём подумал, но важно всё взвесить, — признался Ольшанский. Он поднял рюмку. — Давай ещё глотнём, и я пойду. Меня ждёт жена. А ты что будешь делать?
— Хочу Дуняшу и сынка утром забрать. А насчёт переезда в Москву говорить ей не стану: вот придёт приказ, тогда другое дело. Как считаешь?
— Разумно! — поддержал его Ольшанский. — А вдруг Климент Ефремович раздумает? Такое может быть.
— Я подожду приказа… — Мерецков посмотрел на комдива. — А соберусь я быстро. У меня ничего такого нет, так что с багажом отправлять, как видишь, мне нечего…
Прошла неделя, вторая, а приказа из Москвы всё не было. «Хорошо, что я ничего не говорил жене, не то переживала бы», — взгрустнул Мерецков.
После совещания в штабе округа Мерецков навестил комкора Ольшанского. Тот сидел в штабе хмурый, видно, что-то случилось, и Кирилл Афанасьевич поспешил спросить.
— Солдат в полку погиб, — тяжело вздохнул Ольшанский. — Глупая смерть. Командир взвода учил бойцов бросать гранаты. Всё шло хорошо. Но вот гранату взял первогодок, чеку вырвал, а гранату уронил на землю. Ему бы мигом схватить её и отбросить, а он растерялся, сделал два-три шага в сторону, но граната уже взорвалась. Бойца насмерть… Вчера приехала в полк его мать, так плакала, так горевала, что у меня даже сердце прихватило от волнения. Наверное, командующий объявит мне выговор.
— За что? На учениях и не такое случается…
Ольшанский вдруг спохватился.
— Боже, я и забыл… — Он вскочил, достал из сейфа папку с документами. — Пришёл приказ о твоём назначении, так что собирайся в дорогу…
Мерецков прочёл приказ. Поступил он три дня тому назад.
— Не сердись, Кирилл, меня выбила из колеи гибель солдата… Ты сразу возьмёшь с собой жену и сына или они приедут позже?
— Я об этом ещё не думал… — Мерецков ждал, что скажет комкор, но тот молча клал в папку бумаги. — Я пойду, Михаил?
— Иди, Кирилл, и очень прошу тебя завтра же уехать в Москву, не то как бы мне не попало от командующего округом. Если ему позвонит Клим Ворошилов, считай выговор мне обеспечен!..
В комнату Мерецков не вошёл, а влетел.
— Ура, Дуняша, мы едем в Москву! — громко крикнул он, закрывая за собой дверь. — Меня переводят в Московский военный округ. Сам Клим Ворошилов звонил комкору Ольшанскому.
— Тише, Кирилл, — взмолилась жена, — малыш только что уснул. — Она подошла к нему, сняла с его головы фуражку и повесила её на гвоздь, вбитый в стенку. — Садись и расскажи всё, о чём тебе поведало начальство.