— У вас не корабль, а наваждение, и он проклят! — кричала оборванка. — Он не благословен, равно как и Вавилонская башня! Каждая доска в нем будет оплачена человеческими жизнями.
— Кто ее вообще впустил? — недовольно поинтересовался отец.
— Одному Небу известно. — Его знакомый пожал плечами. — Некоторые верят, что, если ее тронуть, будет несчастье.
Стоявшие на страже слегка раздвинули доски, чтобы их товарищи могли вытолкать оборванку. Та сопротивлялась — откуда только силы взялись — и кричала во все горло:
— Вы хвастуны и богохульники, люди Портсмута! Вы потеряете и свой гордый корабль, и своих лучших юношей в придачу!
За ней, заходясь от хохота, толпой валили зеваки.
— Давай, Томазина, расскажи нам что-нибудь хорошее о будущем, тогда кто-нибудь поделится с тобой своим элем!
— Как там мои звезды, Томазина? И что скажешь насчет светловолосой племянницы лесного мельника, пойдет ли она со мной на сеновал после страды?
Один из насмешников вырвал у стражника копье и ткнул им Томазину в зад. Женщина полетела вперед, и стражники, схватив ее, вытолкали на улицу. Дина, стонавшая под весом Фенеллы, облегченно вздохнула и хотела было пройти вслед за отцом в ворота, но Фенелла выпрямилась и глянула через ее плечо на Томазину. Та стояла на коленях в уличной грязи, опершись на свои тощие руки и подняв голову. На лицо упали слипшиеся пряди волос.
— Эй, девочка, — произнесла она, обращаясь к Фенелле. — Ты думаешь, что там, внизу, тебя ждет развлечение, но нет, в порту ждет лишь смерть.
В ее словах не было реальности, и все, что сейчас происходило, было похоже на сцену, ставшую кульминацией одной из тех историй, к которой Сильвестр мог бы сложить песню.
— Ну что, ты идешь? — проворчал отец, обращаясь к Дине, с трудом удерживающую равновесие, поскольку Фенеяла перевесилась через ее плечо.
— Беги, не позволяй им затащить тебя на верфь! — говорила между тем Томазина Фенелле. — Если ты не сбежишь, то не выберешься с корабля мертвых живой. Можешь полагаться на своих друзей, но иногда другу приходится трижды спасать жизнь, прежде чем станет ясно, кто он ему на самом деле.
Носильщик протащил мимо два чана на коромысле и наступил на руку пророчице. Та вскрикнула, и в тот же миг Дина наконец высвободила свое плечо от хватки Фенеллы.
— А теперь вперед, юная леди, и не слушай, что болтает ведьма. А то еще сбудется. — И служанка последовала за отцом в толпу со всей скоростью, на которую были способны ее толстые ножки.
Фенелла пожалела, что слушала старуху. Слова Томазины оставили в душе смутное чувство, и она даже думать не хотела о том, что они означают. Она вообще ни о чем не хотела думать, кроме корабля Энтони. В конце концов, сегодня по-прежнему тот самый день, которого они ждали столько месяцев.
Море успокоило бушевавшую в душе бурю, заставило умолкнуть жестокие слова. И хотя за толпой моря видно не было, его запах девочка не спутала бы ни с каким другим. Он наполнял Фенеллу знакомым волнением, позволял забыть безумные предупреждения старухи.
Впереди, на набережной, стояла приготовленная для короля трибуна, украшенная гирляндами из красных и белых роз, символов династии Тюдоров. Фенелла успела краем глаза увидеть его, короля Генриха VIII, блестящего правителя, из-за которого Англии завидовал весь мир. В своем красном меховом щаубе он казался высоким и даже широкоплечим. Несмотря на то что ему было всего лет двадцать, он занимал столько пространства, что крохотная королева — испанка Екатерина, бывшая на пару лет старше его, — рядом с ним казалась почти незаметной.
Было очень волнительно наблюдать за ними обоими: королем, правившим судьбами Англии, словно штурман своим кораблем, и королевой, которая родит ему наследников. Но в тот день все приветствовали другую — многообещающую и уникальную, героиню всех их рассказов. «Мэри Роуз». Четырехмачтовое судно водоизмещением пятьсот тонн, которое поплывет к новым берегам и принесет своей стране бесконечную славу. На самом деле сегодня со стапеля сходили два корабля, но в ушах Фенеллы звучали слова Энтони: «Второй вскоре забудут, будут помнить только то, что здесь строили “Мэри Роуз”».
Если кто и мог судить об этом, так это Энтони. За те два года, которые прошли с тех пор, как была заложена «Мэри Роуз», он при всякой возможности бегал в ее камеру, чтобы посмотреть, как из кучи досок и леса для книц, ящиков с заклепками и ведер смолы растет и поднимается вверх корпус судна. Король поручил закончить строительство каракки сразу же после своей коронации. Энтони знал каждый ее шпангоут, каждый гениальный штрих конструкции и каждую скрытую ошибку. В некотором роде этот корабль принадлежал ему не меньше, чем королю Генриху.