Мой педагог была одним из самых интересных людей, каких я когда-либо встречала. Она рассказывала о Ренессансе, и ее рассказы были в десять раз важнее, чем любой голливудский фильм. Я буквально впитывала каждое ее слово. Я встретилась с Микеланджело, с Рафаэлем, с Тинторетто. Каждый день я узнавала о жизни и творчестве очередного гения.
Ночью я лежала в постели и думала, как хорошо было бы жить в эпоху Ренессанса. Конечно, с тех пор я бы уже умерла. Но тогда мне казалось, что это того стоило.
Через несколько недель я бросила занятия и стала покупать книги Фрейда и его учеников. Я читала их до одурения. Но у меня было мало времени. Я посещала уроки актерского мастерства, уроки пения, фотосессии. Я должна была постоянно давать рекламные интервью и, конечно, репетировать свои роли. В конце концов я решила отложить свое образование, но дала себе слово не забыть о нем. Я поклялась, что через несколько лет, когда моя жизнь и карьера наладятся, я начну учиться — всему. Я буду читать книги и постараюсь узнать обо всех чудесах, что есть в мире.
И когда я буду встречаться с людьми, я не только буду понимать, о чем они говорят. Я смогу также и вставить в разговор несколько слов».
* * *
Следующая история, рассказанная Мэрилин Монро, лишний раз свидетельствует о ее нелюдимости, о трудностях в общении с людьми и в особенности с женщинами.
«С Джоан Кроуфорд я встретилась в доме Джо Шенка. Она произвела на меня сильное впечатление. Я любовалась ею на протяжении всего обеда. Хотела бы я в ее возрасте выглядеть, как она.
Некоторые кинозвезды в повседневной жизни совсем не похожи на звезд, другие же знаменитости выглядят даже более «звездными» в жизни, чем на экране. Не знаю, что лучше, но мисс Кроуфорд совершенно точно относилась ко второй категории. За столом в доме миссис Шенк она была еще более звездой, чем в каком-нибудь фильме, где она буквально наэлектризовывала зрителя.
Мне было лестно, что я произвела благоприятное впечатление на мисс Кроуфорд. После обеда она мне сказала: «Думаю, что я смогу вам помочь, если позволите. Например, это белое вязаное платье, что на вас, совершенно не годится для обеда такого уровня».
Это было мое единственное хорошее платье. Я носила его в гости и днем, и вечером. И собственноручно чистила каждый день.
Я взглянула на изумительное вечернее платье мисс Кроуфорд и поняла, что она имела в виду.
«Вкус, — продолжала моя собеседница, — не менее важен, чем внешность и хорошая фигура». Она вежливо улыбнулась и спросила: «Так вы позволите мне помочь вам, дорогая?»
Я сказала, что крайне польщена ее предложением. Мы назначили встречу на воскресное утро в церкви. Оказалось, что мы посещаем одну и ту же церковь.
Мы встретились в церкви после службы, и мисс Кроуфорд сказала: «Я страшно рада вас видеть. Но вы не должны являться в церковь в туфлях без каблуков и в сером костюме с черной отделкой. Если уж вы надели серое, то и отделка должна быть серой, только другого оттенка. И никогда не надо добавлять черное».
Это был мой единственный костюм, но я сочла невозможным оправдываться, объяснять причину.
«Хотите поехать ко мне домой?» — спросила мисс Кроуфорд.
Я ответила, что буду счастлива, и мы договорились, что я последую за ее машиной.
Я была взволнована предстоящим визитом. Я была почти уверена, что мисс Кроуфорд подарит мне кое-что из своего гардероба: то, что ей надоело или вышло из моды.
Дом был необыкновенно красив и элегантен. Мы завтракали на кухне с четырьмя детьми актрисы и ее прелестным белым пуделем. После завтрака мисс Кроуфорд пригласила меня подняться на второй этаж в свою комнату.
«Коричневое будет вам очень к лицу, — сказала она. — Я покажу вам вещи, которые сама вяжу». И она продемонстрировала целый ряд вставочек разных оттенков коричневого и объяснила, что их надо надевать под соответствующие по тону коричневые костюмы.
«Главное искусство хорошо одеваться, — продолжала она поучать меня, — это умение сочетать все элементы — туфли, чулки, перчатки, сумку — с платьем или костюмом. Теперь я хочу, чтобы вы приготовили полный список всех вещей из вашего гардероба, и тогда я сделаю список того, что вам необходимо докупить, и прослежу, чтобы вы купили именно то, что нужно».
Я ничего не ответила. Обычно я не стеснялась объяснять знакомым, что я бедна и временами мне приходится перехватывать несколько долларов до следующей получки. Но почему-то я не смогла сказать мисс Кроуфорд, что она уже видела весь мой гардероб — неподходящее вязаное белое платье и неправильный серый костюм с черной отделкой.
«Ведь это так легко не выглядеть вульгарно, — заверила меня знаменитая актриса, когда я собралась уходить. — Приготовьте список и дайте мне немного вами поруководить. Вы сами будете поражены результатом. Да и все ваши знакомые тоже».
Сама не знаю, зачем я позвонила мисс Кроуфорд на следующий день, наверное, просто потому, что обещала. А может быть, я все еще надеялась, что она отдаст мне кое-что из ненужных ей нарядов. Или же я все-таки намеревалась рассказать ей правду о том, что у меня нет средств для покупки модной одежды.
Но когда я услышала по телефону голос знаменитой актрисы, я принялась заговаривать ей зубы, как и раньше. Сделала ли я список своего гардероба? — Нет, еще не сделала. — Нельзя же быть такой лентяйкой! — Да, я знаю. Я подготовлю список и в ближайшие дни позвоню.
«Отлично, — сказала мисс Кроуфорд. — Буду ждать вашего звонка».
Я не позвонила мисс Кроуфорд. Следующий раз я услышала о ней примерно через год. Из газет. К этому времени я уже работала на студии «XX век — Фокс» и уже начинался бум Мэрилин Монро. Киножурналы и колонки светских сплетен были полны моими фотографиями, а почтальоны тащили мешки писем от моих поклонников.
В числе почетных обязанностей, которые теперь на меня сыпались, была также обязанность представить одного из победителей на ежегодной церемонии вручения премии «Оскар». Накануне церемонии я была просто парализована страхом. Перед выходом на сцену для передачи статуэтки «Оскара» я вся дрожала. Я молилась в душе, чтобы не оступиться и не грохнуться и чтобы мой голос не сел, когда нужно будет произнести две стандартные фразы. И когда этот момент настал, я сумела дойти до микрофона, сказать все, что было нужно, и вернуться за кулисы без всяких проблем. Точнее, так я думала до следующего утра, когда, раскрыв газету, прочитала замечания мисс Кроуфорд.
Я не сохранила вырезку, но отлично помню ее слова. Она сказала, что выход на сцену Мэрилин Монро был верхом вульгарности и позором для всего Голливуда. Вульгарными, по ее мнению, были и мое неприлично обтягивающее платье, и моя вихляющая походка на сцене со священной фигуркой «Оскара» в руках.
Я была до такой степени поражена, что с трудом могла поверить своим глазам. Я позвонила присутствовавшим на церемонии друзьям и спросила, правда ли то, что написала мисс Кроуфорд. Они смеялись. «Это неправда», — сказали они и посоветовали простить даму, которая когда-то сама была молодой и соблазнительной.
Я так подробно описала один из эпизодов моей «вражды», потому что он типичен. Вражду всегда начинали те, кого я каким-то таинственным образом обидела, — всегда женщины.
На самом деле и облегающее платье, и вихляние задом были выдумкой мисс Кроуфорд. Она, видимо, слишком много читала обо мне в светской хронике. Но, скорее всего, она не простила мне, что я так никогда и не принесла ей список моего гардероба».
* * *
После смерти Мэрилин Монро эта забавная голливудская история получила еще более забавное продолжение. В 2005 году, в годовщину смерти актрисы, газета «Лос-Анджелес тайме» опубликовала дневник Мэрилин, который она записала на магнитофон совсем незадолго до смерти. Это были записи, предназначенные для психиатра актрисы, доктора Гринсона, чтобы тот мог лучше понять ее психологические проблемы. Я еще вернусь к этим важным свидетельствам, а сейчас расскажу только один эпизод — встречу с Джоан Кроуфорд. Здесь она выглядит несколько иначе, чем в «причесанном» и вполне приличном рассказе Мэрилин. Вряд ли Мэрилин в действительности надеялась получить какие-то вещи из гардероба Джоан: она была гораздо выше и крупнее стареющей звезды. Дело было совсем в другом. Вот что наговорила на пленку Мэрилин Монро.