Мне платили пятьсот долларов в неделю, и я тратила большую часть этих денег на уроки пения, танца и актерского мастерства. Я жила в крошечной комнатушке и была почти на такой же финансовой мели, как и в недавнем прошлом, когда я вообще не имела постоянной работы. Чуть ли не еженедельно мне приходилось занимать десять—двадцать долларов до получки. Разница теперь была только в том, что я могла отдавать долги быстрее, чем раньше, иногда через несколько дней.
Наконец, почта моих поклонников достигла таких размеров, что руководство студии не могло далее меня игнорировать, как невозможно было бы игнорировать землетрясение, перевернувшее письменный стол в кабинете мистера Занука. Сам мистер Занук послал за мной, бегло оглядел и промямлил какие-то поощрительные слова.
Все, что я должна, сказал мистер Занук, это верить ему. Он сделает все для моего блага и поможет мне стать самой большой звездой киностудии.
Я понимала, что не особенно нравлюсь мистеру Зануку, что он и теперь не видит во мне ни таланта, ни красоты, как он не видел это год назад, когда уволил меня за нефотогеничность. Студийные боссы чрезвычайно ревниво относятся к своей власти. Как и политические лидеры, они предпочитают сами выдвигать своих собственных кандидатов на величие. Им не нравится, когда публика поднимает голос и возносит свою собственную «нефотогеничную» избранницу, как бы говоря: «Вот наша девушка».
В недрах студии разгорелась дискуссия, в каких картинах меня снимать. И руководство было по-прежнему уверено, что мое появление — без их ведома — чистая случайность и что через год меня забудут.
Но этого не случилось. И я знала, что не случится. Я знала это уже в тринадцать лет, когда первый раз шла по пляжу в купальнике. Я принадлежала Зрителям и всему миру не потому, что я была талантлива или даже красива, а потому, что я никогда не принадлежала никому и ничему. Публика была моей единственной семьей, единственным моим Принцем и единственным домом, о котором я когда-либо мечтала.
Когда у тебя есть одна-единственная мечта, много шансов, что она реализуется, ведь ты работаешь для этой мечты целеустремленно, не отступая ни на шаг и не отвлекаясь.
Я тяжело и много работала. Я работала на самой студии и вне ее. И я знала, что теперь уже недолго ждать и что мистер Занук предложит мне главную роль в дорогой постановке. Рекламный отдел уже начал суетиться. Пресса отмечала почти бесконечную «неделю Мэрилин Монро». Мои фотографии были на обложке чуть ли не всех журналов.
Люди стали относиться ко мне иначе. Я более не была чудачкой или экзотическим украшением приема, чем-то вроде уличной кошки: теперь уже нельзя было пригласить меня куда-то и немедленно забыть. Я также становилась достаточно известной, чтобы недоброжелатели начали на меня нападать. Знаменитые актрисы говорили про меня гадости, чтобы самим попасть на газетные страницы.
На самом деле своей популярностью я была обязана исключительно мужской части аудитории. Женщины либо делали вид, что я их забавляю, либо откровенно заявляли, что я их раздражаю.
Я не делала ничего вульгарного на экране. Все, что я делала, — это работала по 8—14 часов в день: я играла или училась, старалась развить и улучшить свой талант.
Я все время чувствовала усталость. Хуже того, я чувствовала уныние и скуку. Мир стал бесцветным. Я не была несчастна и я не лежала по ночам без сна вся в слезах. Такого рода сцены остались в прошлом, по крайней мере в это время.
Что же случилось? А то, что, тяжело работая, добиваясь славы, я забыла о радости жизни. Ни от чего я не получала удовольствия. И не было во мне любви к чему-то и к кому-то. Был только успех — его начало.
И вот тогда-то один знакомый со студии мне сказал: «Есть такой парень. Его зовут Джо ДиМаджио».
«Я слышала о нем», — ответила я.
Это было почти правдой. Я слышала имя, но не знала, кто за ним скрывается.
«Ты что, не знаешь, кто он?» — спросил мой друг.
«Футболист или бейсболист, кажется», — сказал я...
«Потрясающе, — засмеялся мой знакомый. — Пора тебе вылезти из твоего кокона под названием «Мэрилин Монро». ДиМаджио — одно из самых громких имен, когда-либо гремевших в бейсболе. Он и сейчас идол для миллионов любителей спорта».
«Он меня не интересует», — ответила я. И на вопрос «почему» добавила: «Да, хотя бы потому для начала, что мне не нравится, как спортсмены одеваются. Не люблю людей в кричащей одежде. В пиджаках в клетку, из которых выпирают мускулы, и в розовых галстуках. Мне становится не по себе».
Но вскоре я была приглашена на обед в ресторан, где среди других гостей был и Джо ДиМаджио».
* * *
«Это был чудесный вечер, и я, как всегда, опоздала.
Когда хозяин стола представил: «Мисс Монро, это Джо ДиМаджио», я была несколько удивлена. Джо ДиМаджио оказался сюрпризом. Я думала увидеть громогласного спортивного вида верзилу. Вместо этого передо мной был сдержанный джентльмен в сером костюме, с серым галстуком и седой прядью в волосах. На его галстуке было несколько синих горошин. Если бы я не знала, что он бейсболист, я бы приняла его за промышленника или конгрессмена.
Он произнес только: «Рад с вами познакомиться» и погрузился в молчание на весь оставшийся вечер. За столом мы сидели рядом. И я только сказала: «У вас заняло много времени так завязать галстук?»
ДиМаджио покачал головой. Я сразу поняла, что этот человек не тратит слов понапрасну. Вести себя таинственно и держать дистанцию, находясь в обществе, — это, кажется, была моя специальность. И я не знала, как это воспримет тот, кто сам вел себя таинственно и отчужденно.
В течение следующего года я поняла, что ошибалась насчет бейсбольного идола. Джо не наигрывал, когда хранил молчание, и он был менее всего странным человеком. Просто это был его способ чувствовать себя хозяином положения.
Возвращаясь к моему первому обеду с мистером ДиМаджио, отмечу, что он не пытался произвести впечатление — ни на меня, ни на кого-либо другого. Другие мужчины беседовали, общались и демонстрировали себя окружающим. Мистер ДиМаджио просто молча сидел за столом. Но каким-то таинственным образом он был самым привлекательным мужчиной за этим столом. Привлекательность таилась в его глазах. Его взгляд был острым и живым.
И тут я обратила внимание на одну странную вещь. Мужчины за столом не выпендривались передо мной и не рассказывали свои истории, чтобы привлечь мое внимание. Они пытались очаровать мистера ДиМаджио. Это было что-то новенькое! Ни одна женщина никогда прежде не могла задвинуть меня в тень. Но это сделал бейсбольный герой, Джо ДиМаджио.
Насколько я могла понять, все в ДиМаджио было необычным. В Голливуде чем важнее человек, тем больше он говорит. Чем лучше он в своем деле, тем больше он хвастается. Согласно этим голливудским стандартам мой сосед по обеденному столу был просто никем. Но я никогда не встречала в Голливуде мужчину, который вызывал бы такое уважение и привлекал такое внимание за обеденным столом, как мистер ДиМаджио. Сидеть рядом с ним было все равно, как если бы вас поместили рядом с павлином, распушившим хвост и сделавшим вас невидимым.
Я приехала на обед смертельно усталой. Теперь же я не чувствовала ни малейшего утомления. Глупо отрицать, что меня влекло к этому человеку. Но я не могла понять почему. Как правило, мне нетрудно ответить на вопрос, что привлекает меня в данном мужчине. Но мистер ДиМаджио был исключением. Мои чувства к этому молчаливому, редко улыбающемуся джентльмену начали меня беспокоить. Какой смысл суетиться вокруг человека, который словно окружен коконом. Но вскоре я поняла. Его молчание не было игрой, это был способ быть самим собой. И я подумала: «Ты научился так молчать и улыбаться в то время, как миллионы людей смотрят на тебя с любовью и восхищением, а ты стоишь совсем один, готовясь к чему-то».
Однако я хотела бы понять, что именно делал мистер ДиМаджио. Я пыталась вспомнить, что делали футболисты в тот раз, когда мой первый муж, Джим Догерти, взял меня на футбольный матч. Но я не могла вспомнить ничего интересного. Я никогда в жизни не видела бейсбольную игру, так что нечего было и стараться представить себе, что столь важное делают игроки на бейсбольном поле. Но теперь я была уверена, что они делают что-то очень важное. Прошел час, но мужчины за столом по-прежнему старались привлечь внимание мистера ДиМаджио и произвести на него впечатление. В этом отношении мужчины сильно отличаются от женщин. Они поклоняются героям своего пола. Невозможно представить себе, чтобы несколько женщин за столом в течение часа льстили и восхищались другой женщиной, будь она трижды чемпионкой.