После моего выступления насчет синей горошинки на галстуке мы не перемолвились с мистером ДиМаджио ни одним словом. Я была заинтригована, но не могла не думать: «Знает ли он, что я актриса? Скорей всего, нет. Наверное, я этого никогда не узнаю. Он, наверное, из тех самовлюбленных мужчин, которые лучше отрежут себе руку, чем проявят интерес к кому-нибудь. Все это напрасная трата времени. Надо сейчас же, не откладывая, ехать домой и о нем забыть».
Я сказала хозяину стола, что устала и что завтра трудный день на студии. Это была правда. Я тогда снималась в фильме «Можно входить без стука».
Когда я встала, мистер ДиМаджио тоже поднялся.
«Могу я проводить вас до двери?» — спросил он.
Я не стала его отговаривать.
У двери он снова нарушил молчание.
«Я провожу вас до машины».
Когда мы подошли к машине, он произнес целую речь.
«Я живу недалеко отсюда, и у меня нет машины. Не подбросите ли меня до гостиницы?»
Я ответила, что буду рада.
Я вела машину уже пять минут и чувствовала, как у меня падает настроение. Мне ужасно не хотелось, чтобы через несколько минут, когда мы подъедем к гостинице, мистер ДиМаджио вылез из машины и ушел из моей жизни, что должно было неминуемо случиться. Я сильно снизила скорость, когда мы начали приближаться к цели.
В этот самый момент мистер ДиМаджио снова заговорил.
«Мне что-то не хочется спать, — сказал он. — Вы не возражаете, если мы немного покатаемся?»
Возражала ли я? Мое сердце стучало как сумасшедшее, и я чувствовала необыкновенное счастье. Но я только кивнула и сказала: «Сегодня чудная ночь для прогулки».
Мы ездили вокруг три часа. После первого часа я начала кое-что узнавать о Джо ДиМаджио. Он был членом нью-йоркской бейсбольной команды «Янки», входящей в американскую лигу. И он всегда волновался, встречаясь с девушками. Как правило, все было отлично на первом свидании. Сомнения начинались на втором. Что касается третьего свидания, то оно случалось крайне редко. У него был преданный друг по имени Джордж Солотейр, который вступал в дело, и девушка больше не появлялась.
«Скажите, а мистер Солотейр сейчас с вами в Голливуде?» — спросила я.
Он ответил утвердительно.
«Я постараюсь не затруднять его, когда он начнет отгонять меня от вас».
«Я не думаю, что на этот раз мне придется прибегнуть к услугам моего друга», — ответил мой спутник.
После этого мы не разговаривали примерно полчаса, но я не возражала. Инстинктивно я чувствовала, что нового комплимента от мистера ДиМаджио скоро не дождешься. Я была рада единственному и была готова хранить молчание.
Тогда он заговорил снова.
«Недавно я видел вашу картину», — сказал он.
«Какую именно?»
«Не фильм, а фотографию в спортивном журнале».
Я помнила это фото. Студия послала меня участвовать в рекламной кампании в Пасадине, где бейсбольная команда из Чикаго готовилась к новому сезону на Восточном побережье. На мне были коротенькие шортики и лифчик, и спортсмены по очереди поднимали меня, сажали на плечи и подпрыгивали, пока фотограф делал снимки.
«Я думаю, вас снимали для рекламы тысячи раз», — сказала я.
«Не совсем так, — ответил мистер ДиМаджио. — Лучшие мои снимки были с Этель Барримор32 и генералом МакАртуром33. Но вы красивее».
Такое признание произвело на меня странное впечатление. Я читала тонны писанины о моей красоте, сотни мужчин говорили мне, как я прекрасна. Но теперь впервые мое сердце ёкнуло от слов мистера ДиМаджио. Я знала, что это значило, и загрустила. Что-то завязывалось между мной и мистером ДиМаджио. Поначалу нередко все было приятно и волнующе. Но кончалось одним и тем же — скукой.
Я подумала, как глупо кружить вот так вокруг Беверли-Хиллз, словно это полицейская патрульная машина.
Но это не было глупо».
* * *
Мэрилин Монро довольно подробно и правдиво описала свое знакомство и отношения с ДиМаджио. Джо в 37 лет ушел из большого спорта, но был в отличной форме и зарабатывал много денег, представляя разные спортивные фирмы. Роман молодой кинозвезды и самого знаменитого спортсмена Америки был сущей находкой для журналистов и папарацци. Многие задавали ей вопрос: останется ли она в кино? Но актриса неизменно повторяла, что не собирается бросать карьеру в Голливуде. Иногда внимание толпы было обращено на Мэрилин, но нередко, особенно в Нью-Йорке и Сан-Франциско, болельщики окружали ДиМаджио, требуя автографы.
«Мне нужно проявлять особую осторожность, когда я пишу о своем муже Джо ДиМаджио. Многие вещи, которые мне кажутся нормальными или даже желанными, вызывают у него досаду или обиду. Он не любит фотографироваться и давать интервью. Даже сам факт приглашения участвовать в рекламной кампании приводит к взрыву сильнейшего возмущения. Джо не слишком заботит, что о нем пишут в газетах, но он категорически против собственного участия в том, что может способствовать его популярности или привлекать внимание публики. На самом деле рекламная шумиха, да и любые другие, казалось бы, совсем невинные попытки умножить его популярность раздражают его больше всего.
Реклама стала одной из проблем в наших отношениях после трехчасового кружения по Беверли-Хиллз в ту первую ночь.
«Не знаю, смогу ли я вынести всю эту сумасшедшую шумиху вокруг тебя», — сказал Джо.
«Ты не должен иметь к этому никакого отношения», — возразила я.
«К сожалению, я имею прямое отношение. И это меня беспокоит».
«Это часть моей карьеры, — настаивала я. — Когда ты был бейсбольной знаменитостью, ты ведь не прятался от фотографов».
«Именно это я и делал».
«А я не могу».
«Я в этом не уверен», — покачал головой Джо.
«Ты что хочешь, чтобы я спряталась от всех в каком-нибудь подвале?» — спросила я.
«Посмотрим, что можно сделать», — сказал Джо.
Было немало такого, что он хотел бы «изменить». Например, глубокий вырез моих платьев и костюмов.
Тут я ему уступила. Я больше не надевала таких платьев. На смену им пришла одежда с разного рода воротничками. Вырез заканчивался где-то прямо у шеи.
Я отложила спор о декольте на будущее. Но после моего приключения с армией во время конкурса красоты в Атлантик-Сити я начала подумывать, что, может быть, Джо прав и его позиция — «не показывай им ничего» — имеет серьезные основания.
Между тем, ситуация на студии с каждым днем ухудшалась. Во всяком случае каждый раз, когда я об этом думала, она казалась мне все хуже.
Среди многих претензий ко мне руководства студии был, в частности, тот факт, что я заставила мистера Занука целый час прождать меня на церемонии вручения какой-то премии. Он упрекал меня в том, что я сделала это нарочно. Но это неправда. Я была на съемке, и мне понадобился час, чтобы снять грим и привести в порядок прическу.
Но заставить мистера Занука меня ждать было делом второстепенным среди многих гораздо более серьезных проблем. Даже вопрос об увеличении зарплаты был второстепенным — как для меня, так и для студии. Когда кто-то из контрактных актеров привлекает публику, это означает миллионы долларов прибыли. И каждая студия понимает, что следует позаботиться о финансовом благосостоянии курицы, которая несет золотые яйца. По крайней мере до тех пор, пока она продолжает их нести.
Подлинная сложность была совсем в другом. Я хотела, чтобы ко мне относились как к человеку, который кое-чего добился и имеет какие-то права. И я считала, что кое-чего добилась, с тех пор как покинула сиротский приют. Когда я попросила дать мне заранее сценарий фильма, в котором должна была играть главную роль, мне сообщили, что мистер Занук не считает это нужным. В свое время мне пришлют мою роль для запоминания и пригласят на репетицию.