Через несколько минут – Густав не знает через сколько – за стол подсаживается Асиф и ставит перед собой коричневый пакет.
– Сырница.
Густав смотрит на пакет, потом переводит взгляд на брата. Ему приходится сделать над собой усилие, чтобы не отвести глаза.
– Ты знаешь, где они?
– Brate, – обращается к нему Асиф на боснийском, кладя ладонь на бедро, – я твою семью и пальцем не тронул.
Асиф на полголовы ниже Густава и выглядит по-мальчишески из-за редкой и неравномерно растущей щетины на подбородке. Если встретить его на улице, никому и в голову не придет, что он глава «Семьи». Несколько месяцев назад Густаву пришлось попросить его о помощи, хотя он клялся матери, что никогда, никогда не будет иметь ничего общего с кланами из бывшей Югославии.
Звякает дверной колокольчик.
– Мы закрыты, – говорит Асиф таким тоном, что посетитель мгновенно исчезает. Повернувшись к Густаву, он продолжает: – Деньги надо вернуть до пятницы на следующей неделе. Народ начал уставать.
– Я работаю над этим, – отвечает Густав и кладет руки на колени, чтобы скрыть дрожь.
Что бы ни произошло, он не должен демонстрировать слабость.
– Этого недостаточно. Ты сказал, они нужны тебе на две недели, а прошло четыре месяца.
Асиф хрустит пальцами.
– Мне нужно еще немного времени.
– Ты уже получил еще немного времени. Они хотят через неделю получить три процента со своих тридцати миллионов. Я не могу тебе опять помогать. Brate, ты должен разгрести свое дерьмо, пока его не стало больше, понимаешь?
Густав кивает и вытирает пот со лба.
– Я все улажу. Ты получишь свои деньги, я клянусь, что получишь. Инвестиции вот-вот поступят. В общем и целом дело уже улажено. Но ты должен помочь мне найти мою семью.
– Знаешь, из-за тебя мы оказались в чертовски неприятном положении. Мы поверили тебе. А теперь по милости твоей семьи на нас направлено множество глаз, – цедит Асиф сквозь зубы. – У нас на мази одно крупное дельце, и такое внимание – последнее, что нам нужно.
– Ты думаешь, я хочу…
– Помнишь, что я сказал, когда ты решил вложиться в то дерьмовое предприятие в Бразилии? Тебе ли было не знать, чем все закончится? Знаешь, в чем твоя проблема? Тебя заносит. Слышишь? Когда много есть, хочется иметь еще больше.
Густав вздыхает, берет пакет, встает и идет к двери. Его подмывает захлопнуть ее так, что лопнут стекла, но он сдерживается и осторожно выходит из бара.
Крепко выругавшись на родном языке, Густав садится в машину.
– Проклятье! – выкрикивает он, стукнув по рулю.
Что теперь? Он делает несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями. Заводит мотор и подает назад.
Это правда, его занесло. Инвестиции в Бразилии сгорели, и Густав, не получив никакой прибыли, был вынужден позаимствовать денег со счета своей компании, чтобы расплатиться с долгами.
Машина пропахла брынзой из пирога, который Асиф положил в бумажный пакет. Густав не в состоянии есть, ему нужен только телефон. Он пытается нащупать его в пакете и вляпывается в йогуртовый соус. Под едой Густав нащупывает трубку.
Он прячет мобильник под сиденье и направляется к дому, где живет его мама. По дороге он звонит Филиппе.
– Расмуссен объявился?
– К сожалению, нет. Они нашли твою семью?
– Нет, а что с «Бинерво»?
– Они отказались от встречи с тобой, аудитор тебе позвонит. Выглядит это все не супер. Финансовый отдел задает вопросы, на которые я не могу ответить. Цифры не сходятся, есть несколько неясных пунктов.
– С этим я разберусь.
– Речь идет о крупных суммах, Густав. Этих денег нет в наличии. В отчетности неправильно представлены транзакции…
– Ладно, пусть она мне позвонит. И назначь новую встречу с Расмуссеном. Как можно скорее.
– Я попытаюсь. Здесь была датская полиция, они забрали записи с камер наблюдения. И задавали сотрудникам вопросы от тебе и о компании.
– Окей. Что ты сказала?
– Ничего.
– Молодец, Филиппа.
Черт бы их всех побрал, думает Густав, кладя трубку. Надо найти деньги. Прямо сейчас.
В районе, где живет его мать, полно машин. Все забито людьми, которые приехали к морю посидеть на набережной, полюбоваться закатом, выкурить трубку, или что там еще можно делать. В конце концов Густаву удается втиснуться между двумя здоровенными тачками из тех, на которых гоняет молодежь.
Он спешит войти в подъезд, чтобы не попасться никому на глаза. Нажав в лифте на шестерку, Густав осматривает себя в зеркало и едва узнает собственное лицо. Бледный, в рубашке с грязным изнутри воротником. Надо взять себя в руки.