Майк кивнул.
— Что ж, ладно.
— Ты уверен? — спросила она.
— Нет.
— Я тоже нет. Но Спенсер Хилл из головы не выходит.
Он снова ответил кивком.
— Майк?
Он поднял на жену глаза. Та криво улыбнулась. Впервые он увидел такую ее улыбочку холодным осенним днем в Дартмуте. Она навеки угнездилась в его памяти и сердце.
— Я люблю тебя, — сказала Тиа.
— Я тоже тебя люблю.
Они согласились шпионить за старшим своим ребенком.
Глава 3
Поначалу никаких представляющих опасность или странных посланий в электронной почте не было. Но все резко изменилось в понедельник, через три недели.
В маленьком офисе Тиа ожил селектор внутренней связи. Резкий нахальный голос произнес:
— Ко мне в кабинет, живо!
Это была Эстер Кримштейн, большой босс в ее юридической конторе. Эстер всегда вызывала ее сама, не доверяла помощникам и секретарям. Тиа немного пугалась и входила к начальнице с виноватым видом, точно должна была неким магическим образом предвидеть этот вызов и материализоваться в ее кабинете тотчас же, без вызова по селектору.
На работу в юридическую фирму «Бёртон и Кримштейн» Тиа поступила полгода назад. Бёртон давным-давно скончался, и теперь здесь всем заправляла Эстер Кримштейн, знаменитый и грозный адвокат. Она приобрела международную известность как эксперт по уголовным делам и даже вела на телевидении в живом эфире реалити-шоу «Кримштейн и криминал».
Эстер Кримштейн рявкнула в динамик — голос у нее всегда был рявкающий:
— Тиа!
— Уже иду.
Она швырнула флешку с отчетом о наблюдении за сыном в верхний ящик стола и зашагала по коридору мимо ряда застекленных офисов с одной стороны — там сотрудники рангом повыше могли наслаждаться солнечным светом — и крохотных душных каморок по другую сторону. У «Бёртон и Кримштейн» всегда существовала жесткая система кастовости. Были и старшие партнеры по бизнесу, но Эстер Кримштейн никогда бы не допустила, чтобы их имена украсили табличку на дверях ее кабинета.
Тиа дошла до угла — там находилось просторное офисное помещение. Секретарша Эстер кивнула ей, не поднимая головы. Дверь в кабинет начальницы была распахнута настежь, как всегда. Тиа остановилась и постучала в стенку рядом с дверью.
Эстер расхаживала по кабинету. Ростом она не вышла, но назвать ее маленькой никому бы и в голову не пришло. Компактная, плотная, в каждом движении сквозят сила и опасность.
«Она не идет, — подумала Тиа, — а крадется по кабинету, словно тигрица. Выпускает пар, упивается властью».
— Нужно, чтобы ты взяла показания под присягой в Бостоне, в эту пятницу, — без всяких преамбул объявила Эстер.
Тиа шагнула в комнату. Волосы у Эстер вились агрессивными и мелкими светлыми кудряшками. Прическа небрежная, и в то же время эта женщина производила впечатление полной собранности. Есть люди, неизбежно приковывающие к себе внимание, — это в полной мере относилось к Эстер. Казалось, она вот-вот подойдет к тебе, ухватит за лацканы пиджака, встряхнет и заставит смотреть прямо в глаза.
— Конечно, без проблем, — отозвалась Тиа. — По какому делу?
— Бека.
Тиа знала о нем.
— Вот файл. Захвати с собой эксперта по компьютерам. Ну, этого типа с ужасной осанкой и кошмарными татуировками.
— Бретта, — подсказала Тиа.
— Да, его. Пусть просмотрит персональный компьютер того парня. — Эстер протянула ей папку и снова зашагала по комнате.
Тиа взглянула на файлы.
— Это тот свидетель из бара?
— Именно. Показания будет давать в пятницу. Потом вернешься домой и все как следует изучишь.
— Ладно, без проблем.
Эстер остановилась.
— Тиа?..
Тиа перелистывала документы в папке. Старалась думать о деле, о Беке и его показаниях, о том, что выпала возможность съездить в Бостон. Но чертов «шпионский» отчет не давал покоя. Она посмотрела на начальницу.
— О чем задумалась? — спросила Эстер.
— Да об этих показаниях.
Эстер нахмурилась.
— Хорошо. Поскольку парень этот — лживый мешок ослиного дерьма, иначе не назовешь. Поняла?
— «Мешок ослиного дерьма», — повторила Тиа.
— Именно. Он определенно не видел того, о чем утверждает. Не мог видеть. Ты меня понимаешь?
— И вы хотите, чтобы я это доказала?
— Нет.
— Нет?
— Наоборот.
Тиа нахмурилась.
— Не совсем понимаю… Так вы не хотите, чтобы я доказывала в суде, что он — лживый мешок ослиного дерьма?