— Понимаю.
— Хорошо.
Зазвонил телефон. Эстер сняла трубку.
— Что? Вот кретин. Я же велела ему держать язык за зубами. — Эстер резко развернулась в кресле.
Для Тиа это был знак. Она поднялась и вышла из кабинета, от души желая, чтобы все мысли ее сейчас были направлены на приготовление обеда или тренировку сына.
В коридоре остановилась, взглянула на мобильный телефон. Потом сунула папку под мышку и, невзирая на нравоучения Эстер, стала размышлять об информации в отчете, полученной по электронной почте.
Зачастую отчеты эти были довольно пространными — Адам очень страдал и посещал так много сайтов и имел так много «друзей» в «Моем мире» и на портале «Facebook», что распечатки этих переговоров были весьма объемны. Как раз их она и проглядывала сейчас, пытаясь убедить себя, что это вовсе не вторжение в личную жизнь, и одновременно не желая знать слишком много.
Тиа поспешила к письменному столу. На нем красовалась обязательная семейная фотография. Все четверо — Майк, Джил, Тиа и, разумеется, Адам — в один из тех моментов, что гарантирует зрителей, — на крыльце перед входом в дом. Улыбки у всех вымученные, но снимок этот почему-то ее успокаивал.
Она выложила на стол отчет и нашла так напугавшее ее сообщение. Перечитала еще раз. Оно не изменилось. Стала размышлять, что же делать, потом вспомнила, что решение они принимали вдвоем.
Тиа достала мобильник и нашла номер Майка. Затем набрала эсэмэс и отправила ему.
Майк все еще был на коньках, когда пришло сообщение.
— От Наручников? — спросил Мо.
Мо уже снял коньки. В раздевалке, как и во всех других раздевалках для хоккеистов, чудовищно воняло. Проблема в том, что пот проникал во все защитные прокладки и подушечки под формой. Под потолком вращался огромный вентилятор. Но толку от него было немного. А хоккеисты не обращали внимания на запах, просто привыкли. Любому постороннему, вошедшему в помещение, стало бы дурно от этого запаха.
Майк взглянул на телефонный номер жены.
— Ага.
— Черт, да тебя, похоже, выпороли.
— Да, — ответил Майк. — Устроили хорошую словесную взбучку.
Майк и Мо подружились еще в Дартмуте. Играли там в одной хоккейной команде — Майк был ведущим левым нападающим, Мо великолепно проявил себя в защите. Окончили они колледж четверть века тому назад. За это время Майк стал хирургом-трансплантологом, Мо же занимался некой таинственной работой на ЦРУ. Но их роли в хоккее остались прежние.
Другие игроки поспешно снимали доспехи. Все они старели, а хоккей — игра молодых.
— Но она ведь знает, что ты в это время на хоккее?
— Знает.
— Ей не следовало отвлекать тебя.
— Это всего лишь эсэмэска, Мо.
— Ты всю неделю надрываешься в клинике, — заметил Мо с улыбочкой, по ней никогда нельзя было определить, шутит он или нет. — И время для хоккея священно. Ей следовало бы уже давно понять.
Мо был с ним тем холодным зимним днем, когда Майк впервые увидел Тиа. Вообще-то Мо первым заметил ее. Они играли «домашний» матч с Йелем. Майк и Мо были юниорами. Тиа сидела на трибуне. Перед игрой, во время разогрева, когда ты катаешься по кругу, разминаешь мышцы, Мо подтолкнул его локтем в бок, кивнул в ту сторону, где сидела Тиа, и сказал:
— Смотри, какой славный свитерок с собачками.
С этого все и началось.
У Мо была теория: все женщины должны непременно втрескаться в Майка или, на худой конец, в него. Мо привлекал их образом «плохого» парня, на Майка клевали девушки, которым нравились симпатичные молодые люди с хорошими манерами. И вот в третьем периоде, когда Дартмут уверенно вел в счете, Мо затеял потасовку и сильно отметелил игрока из команды противника. Нанося последний удар, он обернулся, подмигнул Тиа и засек ее реакцию.
Судья остановил игру. По пути к скамейке штрафников Мо наклонился к Майку и шепнул:
— Твоя.
То были пророческие слова. После матча они встретились на вечеринке. Тиа пришла туда с игроком из взрослой сборной, но интереса к кавалеру не проявляла. Они поговорили о прошлом. А потом Майк заявил, что хочет стать врачом, а ей захотелось знать, когда это он впервые понял.
— Мне кажется, я всегда хотел, — ответил Майк.
Но такой ответ Тиа не устраивал. И она стала расспрашивать дальше, копать глубже. Позже он убедился, что так она поступает всегда. И вскоре он, сам себе удивляясь, рассказывал ей, что в детстве был страшно болезненным ребенком и что все врачи выглядели в его глазах героями.
Она умела слушать, как никто другой в целом мире. Так завязались отношения, и оба погрузились в них с головой. Они завтракали и обедали в кафетерии. Они вместе занимались по ночам. Майк приходил в библиотеку, где работала Тиа, с вином и конфетами.