— Это уже не нужно, — строго сказала она, а Сергеев, глядя на черные от солярки и отработанного масла руки Мельникова, покрытые ссадинами и мозолями от гаечных ключей, подумал, что человек с такими руками не может совершить тяжкое преступление. Он понимал, что, снимая отпечатки пальцев, они обижают, может быть, самого честного и порядочного труженика, но такая уж у них работа.
Не очень-то разобиженный, Мельников ушел, Вера, помолчав, подняла на Сергеева глаза и сказала:
— Он ни в чем не виноват…
— Откуда такие выводы? Ведь все может быть?
— Рука теплая, пальцы не дрожат. Такой большой, добрый сенбернар, давал мне то правую, то левую лапу, а должен был из-за наших подозрений возмутиться.
— Ну так возмущался! Правда, тут же заинтересовался то ли экспертизой, то ли самим экспертом…
— Да ну вас.
— Ладно, не будем отвлекаться… Дежурный! Чеканов пришел?
— Здесь.
— Зовите его и поприсутствуйте на допросе.
— Слушаюсь.
В комнату вошел рослый белокурый парень с холодными голубыми глазами, шапкой кудрей пшеничного цвета. Спокойно поздоровался, подошел к столу, за которым сидел Сергеев, сказал:
— Меня уже спрашивали. Что знал, ответил…
Сергеев подумал: «Этот герой может любой девице голову вскружить».
— Из материалов следствия видно, — сказал он, — что вы хорошо знали Стрепетову.
— Росли вместе в Сулаевской… Вы что, меня подозреваете?
— Я вас не подозреваю, только прошу отвечать точно. В котором часу вы расстались со Стрепетовой?
— Я уже сказал, около часу дня.
— Она приезжала за деньгами?
— Это я точно не знаю.
— Вам не кажется странным: получив такую сумму, пошла с вами в лес? — спросил Сергеев.
— Попросила сфотографировать. У меня в руках был фотоаппарат. А я и раньше, когда приезжала за деньгами, встречал ее и провожал до станции. Чего же ей меня бояться?
— Бекаширова знаете?
— Тот, что сельмаг обворовал и два года получил?
— Говорят так.
— А Бекаширов при чем? Вкалывает в лагере, отбывает срок.
— Спросил потому, что он тоже, как и Стрепетова, из Сулаевского… Бывает, возвращаются из лагерей уже с квалификацией, кому как повезет: одни честно трудятся, другие попадают под влияние уголовников и возвращаются готовыми рецидивистами.
Сергеев отметил про себя, что на ходу подсказанная версия Чеканову понравилась.
— Кто его знает, — все же с осторожностью ответил тот. — По времени ему еще сидеть и сидеть, но, может быть, досрочно выпустили, а то сбежал?.. Вам-то, должно, лучше известно?
— Это мы проверим, — пообещал Сергеев. — Вы не можете сказать, какие отношения были у Бекаширова со Стрепетовой?
— На деревне толковали, дело у них к свадьбе шло. Бекаширов для того и в магазин полез, чтобы, женившись, голым не ходить. За это срок схлопотал. А когда сцапали его, у Ленки от ворот поворот получил. Сказала она ему: «За вора не пойду».
Чеканов явно импровизировал. Вдохновившись собственным творчеством, добавил:
— А любил он Ленку крепко, потому как девка ходовая…
— Как это — «ходовая»?
— Ну, деловая и собой хороша… Сказал он ей на прощанье: «Пусть меня засадят, но ты все равно ни с кем другим не будешь — друзья отомстят».
— Ну а друзья у Бекаширова кто? Говорят, по делу ограбления универмага с ним какой-то Хрыч проходил?
Чеканов сделал вид, что задумался.
— Это что, фамилия такая или прозвище? — спросил он.
— Прозвище. Бекаширов его Хрычом называл.
— Про Хрыча я ничего не знаю, — спокойно ответил Чеканов. — Мало ли у Бекаширова друзей в лагере?
— Больше ничего не скажете?
— Вроде все…
— Прочтите протокол и подпишите. И еще… Дадите подписку о невыезде… Товарищ эксперт, снимите, пожалуйста, у гражданина Чеканова отпечатки пальцев.
Чеканов криво усмехнулся:
— Зачем же «отпечатки»?.. Еще и «гражданин»?..
— Так полагается, — коротко ответил Сергеев, наблюдая, как, сразу побледнев, Вера, строгая и сосредоточенная, проделала ту же операцию, что и с пальцами Мельникова.
С тревогой Сергеев наблюдал за лицом Веры: мертвенная бледность все больше покрывала ее щеки и лоб. «А ну как хлопнется в обморок! С чего бы это?»
— Я могу идти? — когда процедура была закончена, не глядя на Веру, спросил Чеканов.
— Пока да. Понадобитесь — вызовем.
Чеканов, не оглядываясь, вышел.
— Веруша, что с вами? — когда они остались вдвоем, спросил Сергеев.
— Он — убийца, — едва разжав слипшиеся губы, ответила Вера. — Я снимала отпечатки с пальцев убийцы… Это всего лишь интуиция, но я точно знаю: убил он.
— У меня такое же ощущение, — признался Сергеев. — Но интуицию, как говорится, к протоколу не подошьешь. А как вы это почувствовали? Что, пальцы у него холодные или руки дрожат?
— Ни то, ни другое… Будто ток прошел. У него не пальцы, а железные электроды… Он понял, что я обо всем догадалась. Видели бы вы этот взгляд: как ножом ударил. Глеб Андреевич, его надо немедленно арестовать, он еще немало бед может натворить.
— Зайчик, зайчик, — заставив себя улыбнуться, сказал Сергеев, — сам как вкопанный, а хвост дрожит… Ну можно ли работать в уголовном розыске с такими нервами? И это всего в двадцать лет? Что ж потом будет?
— Не двадцать, а двадцать два, — поправила его Вера, с удивлением глянув на Сергеева, по-своему восприняв его неожиданное «зайчик». — С такими нервами, как у меня, только и работать в нашем ведомстве: человека я чувствую на расстоянии…
— Каждого?
— Без исключения.
Открытие, что не такая уж большая разница у них в возрасте, порадовало Сергеева: всего-то семь-восемь лет…
— А с вами опасно общаться, — сказал он.
— Не всем… Мы отвлеклись. Думаете ли вы задерживать Чеканова или дадите ему спокойно удрать от правосудия? Я считаю, что задержать необходимо.
— Может быть, вы и правы, — неожиданно согласился Сергеев. — Признаться, и у меня по спине как будто Дед Мороз босыми пятками вдоль хребта пробежал…
Разговор их прервал начальник райотдела лейтенант Степчук. Войдя в комнату прямо в сапогах, испачканных глиной, отрешенным голосом доложил:
— Нашли Стрепетову.
— Жива?
— Убита.
— Где нашли?
— В лесу, неподалеку от гаража автохозяйства. Зарезали, сволочи.
— Труп не трогали?
— Нет.
— Едем… Вера, может быть, останетесь?
Вера удивленно посмотрела на Сергеева.
— Это ведь и моя работа обследовать трупы, — сказала она. — Конечно, поеду…
Ехали недолго. В лесу, неподалеку от деревни, подошли к глубокой яме, до половины засыпанной прошлогодними листьями. На дне ямы лежала вниз лицом молодая женщина в прорезанном и залитом кровью розовом плаще. Рядом валялся раскрытый портфель.
— Переверните труп, — сказал Сергеев. Невольно он стиснул зубы: рана была на груди убитой сантиметрах в двенадцати ниже ключицы. Белая кофточка пропиталась кровью.
— Еще и в грудь ударил, сволочь, садист какой-то… — пробормотал пораженный Степчук.
Закончить фразу он не успел — на опушке послышался шум тяжелого грузовика: резко взвизгнули тормоза, хлопнула дверца, кто-то напрямик продирался к ним через заросли. На поляне перед ямой появилась массивная фигура колхозного автослесаря Мельникова. Увидев убитую, он остановился, будто наткнулся на препятствие, медленно стащил с головы промасленную кепку, вытер ею потное лицо.
— Вот где она, — проронил потерянно Мельников. — Так я и думал… — Глянув на Сергеева и Веру, добавил: — Вы у меня отпечатки пальцев брали, а Пашка Жакан сбежал.
— Чеканов сбежал? — переспросил Степчук.
— Он самый. Ты, что ли, его по прозвищу не знаешь?