Только сейчас я заметила редкую проседь в густых, жгуче-черных волосах матери, небрежный, на скорую руку макияж и два ногтя с потрескавшимся маникюром на правой руке. Эти детали отчетливо выбивались из образа идеальной женщины. Похоже, мама действительно переживала.
— Почему ты мне не сказала?
— Дети не должны знать о проблемах родителей. Это неправильно, — сжала пальцы в замок она.
— Мама, но как же так? Я не понимаю. Вы почти тридцать лет вместе!
— Леня сказал, что я всегда на него давила. И он хоть на старости лет хочет пожить для себя.
— Мне очень жаль, — честно призналась. Семейная идиллия рушилась прямо на глазах. — Может, вы еще помиритесь?
— Как знать…
Мои идеальные родители разводятся! Никак не укладывалось в голове…
Я хотела расспросить о многом, задать кучу вопросов, поддержать или утешить, но мама сделала категорический жест, показывая, что разговор окончен. Больше она не была намерена приоткрывать мне душу. Но я хотя бы узнала, что она у нее есть.
Мама утерла слезы, привела в порядок макияж и из простой женщины вновь превратилась в идеальную.
Вскоре такси притормозило у больших, кованых ворот кладбища и мы вышли. Въезд на территорию для автомобилей, к моему сожалению, был запрещен. Погода не располагала к пешим прогулкам. Холодный ветер заставил поежиться и плотнее закутаться в широкий, зеленый шарф.
Уверенной походкой мама направилась вглубь кладбища, мне же ничего не оставалось, как послушно последовать за ней.
На кладбище я была третий раз в жизни. Первый случился в девять, когда умерла бабушка. Прямо во время отпевания я потеряла сознание, чуть не угодив в разрытую для погребения яму.
Второй раз последовал через много лет, тогда, когда хоронили Костю. Мне было дурно, страшно и больно. С тех пор я зареклась ходить на кладбища, до этого проклятущего момента…
Вскоре мы присоединились к многочисленной процессии. Похороны, отпевание, проповедь старого священника, прощание с покойным — прошли мимо меня. Все было точно в тумане. Каким-то чудом даже получилось абстрагироваться от происходящего, тихонько пристроившись в стороночке.
Очнулась от странного ступора уже в ресторане, в самый разгар так называемых поминок. Почему так называемых? В отличие от принятых в нашей стране традиций, гости не были усажены за общий стол, не звучали заунывные речи и рыдания.
В углу огромного, красиво оформленного зала я заметила шведский стол. Фоном играла приятная музыка. Главный свет был приглушен, основной акцент оказался смещен в сторону маленьких настенных бра, что подсвечивали черно-белые фотографии, довольно большого формата.
Не заметив рядом маму, я решила полюбопытствовать, рассматривая эту неуместную фотовыставку во время поминок.
На каждой фотографии был запечатлен один и тот же человек. С интересом наблюдая за осколками жизни этого совершенно незнакомого мне мужчины, я стала ловить себя на абсолютно дурных мыслях: что, во-первых, не могу оторвать глаз от его диковатой и какой-то огрубелой красоты, а, во-вторых, никак не хочу признаваться даже самой себе, что он и есть тот покойник, которого сегодня все провожали в последний путь.
— Вам нравится? — низкий, немного хрипловатый женский голос резко оборвал мое наваждение.
— Что? — растерянно оглянулась на говорившую.
Ею оказалась блондинка средних лет, довольно приятной внешности.
— Вы так долго рассматриваете эту фотографию, — приподняла идеально тонкую бровь она.
— Ах, да. Простите. Просто он так смотрит… Кажется, что прямо мне в душу…
— Егорушка всегда умел видеть то, что другие даже не пытались разглядеть. Он был внимательным, мой мальчик, — туманно ответила женщина. — Только слишком наивным, чтобы вовремя рассмотреть притаившееся рядом зло.
Женщина говорила загадками. Судя по едва уловимому запаху табака, хрипотца в ее голосе была следствием частого курения. Стоило только подумать об этом, как яркий образ этой женщины с витиеватой курительной трубкой во рту вспыхнул перед глазами. Воображаемая картинка была настолько богата мелкими подробностями, что на секунду мне показалась настоящей. Например, воспоминанием.
Но обычные люди не теряют воспоминаний.
— Это последняя его фотография.
— Как он умер? — рассеяно поинтересовалась я.
Меня тянуло к этому мужчине, точно нас связывали какие-то незримые крепкие нити. Ощущение было странным и пугающим.
— Ты сама знаешь, — отозвалась женщина.
— Что?
— Вот, возьми, надеюсь, что на этот раз тебе удастся прислушаться к своему сердцу и успеть вовремя.