В нос ударил тяжелый запах тины.
Андрей посмотрел на то, что некогда было речным трамваем. Как это корыто умудряется держаться на плаву? Вода наверняка залила нижнюю палубу, машинное отделение. И все же «Свежий ветер» уверенно покачивался на усилившихся волнах. Больше того – там, за разбитыми иллюминаторами, появилось приглушенное свечение.
— Вон они! — раздалось в толпе.
Люди дрогнули, подались в стороны. Они бы наверняка бросились бежать, но ужас перед снующими рядом призраками взял верх.
Андрей заозирался.
Они приближались со стороны своего убежища – со стороны детского дома. Несколько десятков маленьких фигур. Дети с глазами убийц.
По толпе побежал ропот. Кто‑то рвался прочь. Послышались слова молитвы. Многие падали на колени.
Андрей протиснулся между людьми. На него не обращали внимания. Все взоры устремлены на приближающихся детей. А те будто нарочно не торопятся – вышагивают медленно. Пока еще они походят на обычных детей, разве что грязных и очень бледных.
— Я знаю, все будет хорошо, — он коснулся плеча Алены.
Та стояла, не дыша, руки дрожат мелкой дрожью.
— Да… – прошептала она одними губами.
Ни веры, ни уверенности в ней нет. Впрочем, их нет и в самом Андрее. Чего же ждать от других?
Он вышел навстречу призракам. Ноги казались ватными, подгибались. Желание развернуться и бежать почти затмевало рассудок. И все же он остался стоять, будто врос в землю.
— Ты выполнил обещание? — как ни в чем не бывало спросила девочка–призрак. Та самая, которую он посчитал лидером.
— Да. Здесь все, — слова с трудом покидали глотку. Он будто выхаркивал их.
— Молодец… – губы девочки растянулись в злобном оскале. Показались острые иглы зубов.
За спиной охнули.
— Вы отпустите невиновных! — с нажимом проговорил Андрей.
— Ты смеешь нам указывать? — по лицу девочки пролегли черные пятна.
Громовой раскат будто сотряс землю. И без того серый мир поблек еще больше. Призраки, снующие вокруг группы перепуганных людей, практически слились с густой хмарью. Фигурки детей проступали темными разводами.
— Я напоминаю, — сказал Андрей, чувствуя себя добычею перед лицом смертоносного хищника.
— Вы такие вкусные… – протянула девочка. — Мы хотим вас всех… Жаль. Но уговор есть уговор. Мы выполним свою часть.
Андрей облизал пересохшие губы. Перевел дыхание.
— Я чувствую его, — голос девочки стал злым, резким. — Он один, — размытой тенью она метнулась к людям. Тех словно расшвыривало перед ней. Никто не желал столкнуться с самым страшным врагом даже случайно.
Между тем остальные дети–призраки медленно рассредоточились вокруг потенциальных жертв.
Не собираются отпускать или опасаются побега?
Девочка продолжала скользить в толпе. Иногда она останавливалась, всматривалась в чье‑нибудь лицо. Потом продолжала движение.
Чего тянуть? Зачем нагнетать обстановку еще больше?
По небу пролегла длинная ветвящаяся молния. Мир высветился призрачным сиянием. Будто вспышка фотоаппарата вырвала из серой мути фигуру стоящего на коленях духовника – отца Всеволода. Руки того сведены на груди, глаза закрыты, а губы беззвучно шевелятся. Рядом с ним застыла девочка–призрак. Она резко обернулась к Андрею.
— Он! — прошипела точно змея. Ее глаза провалились черными дырами, из уголка рта потянулась темная дорожка.
По собравшимся прокатился не то вздох облегчения, не то сочувствия.
В пару секунд вокруг отца Всеволода образовалась зона отчуждения, диаметром метра в четыре. Он и девочка–призрак – будто актеры странствующего балагана. Играют спектакль, а вокруг расположились заинтересованные зрители.
То, что произошло дальше, Андрей даже представить себе не мог. Поначалу он и не понял, кто метнулся к духовнику. Первая мысль – другие призраки. Но нет. Небольшие фигурки топали и плакали. Несколько живых детей сгрудились возле старика, закрывая его своими телами.
Нет! Так не должно быть!
Андрей бросился к отцу Всеволоду. Откуда‑то сбоку выскочила женщина. Еще двое мужчин бежали с противоположной стороны круга отчуждения.
— Не двигаться! — шипение девочки–призрака поднялось до болезненного крика. — Еще шаг – и вы все последуете за нами.
На несколько мгновений стихли все звуки. Ни плача, ни всхлипов, ни шепота. Даже мир вокруг замер. Раскат грома, обрушившийся вслед за молнией, потускнел и рассыпался далеким эхом.
— Уходите… – отец Всеволод пытался оторвать от себя детей. — Все хорошо, ребятки. Это все такая игра. Бегите к родителям…
Но дети не слушали.
Женщина, выскочившая рядом с Андреем, будто очнулась – протянула руки к детям, сделала шаг. Андрей перехватил ее. Женщина дернулась, надрывно закричала. Двое мужиков с противоположной стороны уже достигли духовника. Чтобы коснуться детей, им оставался шаг–другой. Но сделать этот шаг они не успели. Воздух вокруг них забурлил, налился непроглядной чернотой. Запах тины перерос в удушающую вонь гниющей плоти. Крики боли и ужаса разорвали серую мглу очередной молнией. Мрак опал, обратился тремя детьми–призраками. На месте же недавно здоровых мужиков остались лежать белеющие кости с редкими остатками плоти.
— Я сказала – не двигаться, — снова прошипела девочка. — Почему вы так делаете? Почему не слушаете, что вам говорят?
— Отпусти их детей, — сказал Андрей.
— Я их не держу…
— Позвольте родителям забрать своих детей, — вступился отец Всеволод. — Ни при чем они тут. Я виноват – мне и ответ держать.
— Хочешь к маме? — бледная рука в черных пятнах коснулась волос перепуганной малышки, вцепившейся в руку духовника.
Отчаянное мотание головой.
— Она не хочет… глупая, чистая, счастливая…
Андрей передал бьющуюся в немом рыдании женщину кому‑то стоящему рядом, сделал шаг к девочке–призраку. Черт возьми, к духовнику льнут те дети, которых тот недавно защитил в деревне. Плохо! Глупые, они же не станут слушать ничьих слов. Даже собственные родители отошли на второй план. Некто покушается на того, кто в их глазах стоит очень высоко.
— В чем его вина? — вопрос вырвался сам собой.
— В чем твоя вина? — передразнила Андрея девочка–призрак и перевела взгляд на отца Всеволода.
— Я входил в состав комиссии, целью которой стояло выяснение обстоятельств гибели воспитанников детского дома «Бережок», — точно в гипнозе, произнес духовник. — Нам сказали – это был несчастный случай. Трагическое стечение обстоятельств. На озере бывают волны, но никогда прежде они не достигали нескольких метров в высоту. Все случилось быстро. Прибывший на место трагедии наряд милиции не смог спустить на воду лодку – такое сильное волнение. А утром, когда буря улеглась, было уже поздно. Тела детей так и не были обнаружены. Наверное, остались внутри судна или зацепились за что‑то на дне… Нас попросили не давать делу ход. Убедительно попросили…
— Угрожали или заплатили? — спросил кто‑то из собравшихся.
— Заплатили, — отец Всеволод говорил спокойно, будто не раз проговаривал эту речь и отвечал на вопросы.
— Почему не сказал сразу? В деревне, — спросит еще кто‑то.
— Испугался. Мне стыдно за то, что мы тогда сделали. А точнее – не сделали. Стыдно и страшно, — он посмотрел на стоящую перед ним девочку–призрака. — Я пытался искупить свою вину. Но теперь понимаю – это невозможно, — его голос все же дрогнул. — Прошу прощения за то, что причинили вам боль. Пусть не действием, не собственными руками. Причинили все мы, кто так или иначе повинен в вашей гибели и в том, что трагедия осталась сокрыта среди кабинетного мусора.
— Тебе действительно стыдно? — девочка–призрак склонила голову набок.
— Да. Если бы время можно было бы повернуть вспять, я бы сделал все, чтобы предотвратить крушение. Или, по крайней мере, о нем бы узнали.
— Мы всегда завидовали таким, как она, — рука призрака указала на девочку, льнущую к духовнику. — Даже когда были живы. Чистые, аккуратные, любимые… у вас есть родители. Иногда плохие, иногда хорошие. У нас нет никого. Мы сами по себе – чужие для всех. Обуза. Нас нельзя просто выбросить – этого не поймут. Вы же не поймете, — она обвела взглядом притихших людей. — Но если нельзя избавиться – почему бы не изолировать? Назвать это место детским домом. Вынести его за город, обнести забором. Подальше с глаз.