— Отступаем!!! — гауптман рванул вперед. Иван с фельдфебелем вывалились за ним на улицу.
Потом, весело хохоча, они перебежками рванули в биркеллер* мамаши Гертруды, потому что погода не располагала вальяжным прогулкам.
Bierkeller — одна из разновидностей немецких пивных, в буквальном смысле пивной подвал.
Прямо от входа в нос шибанули спертые ароматы жареной рыбы, кислого пива и табачного дыма.
Сам подвальчик не удивил, обычный немецкий биркеллер, сводчатые потолки, не штукатуренные кирпичные стены, тусклый свет керосиновых ламп и грубые столы с лавками.
Публика тоже изысканностью не поражала. Бородатые рыбаки в растянутых свитерах, рабочие и прочий незамысловатый люд, среди которых затесалось несколько военных.
За огромной стойкой стояла внушительная, дородная дама в платье-дирндль*.
дирндль — народная женская одежда в Германии.
При виде гауптмана на ее брылястом, красном лице расплылась довольная улыбка.
— Это ты, старый хрыч! — с легкостью перекрикивая гомон в зале, заорала она. — Неужто ты решился сделать мне предложение?
— Не сейчас, моя драгоценная роза... — почеркнуто испуганно пролепетал Фюле. — Погоди, нажрусь хорошенько, тогда поговорим...
Публика разом грохнула, а кабатчица разразилась потоком грязной площадной брани. Впрочем, незлобной.
Фюле сразу завернул в закуток, где за потемневшем от времени, щербатым столом сидело несколько человек. Три пожилых мужика, все в военной форме, причем старого образца, чуть ли не образца первой мировой войны: ефрейтор — пехотинец, обер-ефрейтор и фенрих — оба артиллеристы* — соответственно.
фенрих — в германской императорской армии — кандидат в офицеры
И четвертый, сравнительно молодой, в современной немецкой морской форме — штабс-обер-боцман.
У фенриха один глаз был закрыт повязкой, ефрейтор щеголял пиратским протезом с крючком на правой руке, а у обер-ефрейтора вся рожа была покрыта рубцами от ожогов. Боцман на первый взгляд выглядел целым, но рядом с ним у стола стоял костыль.
При виде Фюле они дружно встали и отрапортовали, что готовы нажираться. Дальше проследовал процесс знакомства с Иваном, а потом заявилась сама хозяйка и притащила разом дюжину глиняных кружек с пивом, а потом вдобавок огромное блюдо жареной селедки.
Пиво, грубое, очень крепкое, но вкусное, Ивану понравилось. Жаренная селедка тоже особого отторжения не вызвала. За время своих скитаний в болотах Ваня привык питаться чем попало, так что свежая рыбка пошла на «ура».
Первая кружка пролетела почти молча, за второй уже начались разговоры. Иван выслушал истории собутыльников, вкратце рассказал свою. Словом, все шло обычным путем, а потом, вдруг, штабс-обер-боцман, шарахнул кулаком по столу и гаркнул:
— Пошла она в жопу эта война. Вместе с теми, кто ее начал. За что сейчас умирают наши парни? Скажи, Краузе, за что ты воевал? Мне плевать, кто победит! Да хоть коммунисты, лишь бы наши парни перестали умирать...
Остальные дружно замолчали и уставились на Ивана.
«Проверяете, суки... — весело подумал Ваня. — Ну что же, поиграем...»
Сначала он хотел отреагировать бурно, но потом решил, что ломать челюсть боцману будет слишком.
По лицу пробежала судорога, Иван скрипнул зубами, отбросил кружку и прохрипел, уставившись бешенными глазами на моряка:
— Коммунисты, говоришь? Да я тебе, продажная тварь, сейчас горло перегрызу...
— Стоп, стоп! — гауптман вскочил.
Вернер и ефрейтор с фенриком навалились на Ивана.
— Стоп, парень, стоп... — горячо задышал в ухо обер-фельдфебель. — Не горячись, Отто свой парень, а тебя мы знаем всего ничего. Это была проверка и ты ее прошел...
Ваня поиграл желваками и зло процедил:
— Проверка так проверка. Принял. Только следующий раз осторожней, за такое могут убить.
— Я же говорил, что с контуженными шутки плохи... — недовольно заявил моряк. — Видели его глаза? Извини Алекс, эти старые дураки меня подговорили. У нас на тральщике Карла тоже контузило, так запирать пришлось — бросался на людей точно собака.
— Зато мы теперь знаем, что ты свой парень! — довольно сообщил гауптман. — Ну что, еще по одной, парни? Эй, моя роза, тащи еще по паре кружек! И селедки побольше! Эх и нажремся сегодня!
Но с «нажраться» не сложилось. Едва Ваня отпил пару глотков, как на улице взревела сирена и почти сразу грянула череда приглушенных взрывов.
— Стороной прошло, по верфям ударили, — умудренно заявил боцман. — Сраные американцы и сраный рейхсмаршалл со своими летчиками-засранцами...
Но с его последним словом садануло так, что с потолка посыпались крошки кирпича.
Подвал взорвался криками, которые заглушил следующий взрыв. В пивнушке все затянуло плотной завесой пыли.
Кто-то истошно завопил:
— Потолок треснул! Сейчас все рухнет! На улицу, на улицу!..
Посетители дружно ломанулись к выходу.
Иван выбрался в числе последних. Вышел и не узнал улицу. Дом напротив превратился в груду дымящихся обломков. У соседнего провалилась крыша и он весело горел.
— Черт!!! — вдруг ахнул обер-фельдфебель. — Это же Ирма, дочка Мюллера, секретаря бургомистра...
Иван проследил за его взглядом и увидел за чудом уцелевшим окном на втором этаже девчушку в белой ночной рубашонке. Она стояла и просто смотрела на улицу, а из соседнего окна уже выбивался длинный столб огня.
— Дерьмо! — взвыл боцман. — Где эти сраные пожарные?
Девочка неожиданно убежала внутрь квартиры.
Ивана словно кто-то толкнул. Он рванул с места, подпрыгнул и, цепляясь пальцами за балки фахверка* на фасаде, полез к окну.
фахверк — «ящичная работа», каркасная конструкция, типичная для архитектуры многих стран Центральной и Северной Европы.
Заорал от боли, когда его лизнул язык огня, выбил локтем стекло с рамой и нырнул вовнутрь.
Квартира уже была полна дыма, Иван задержал дыхание, упал на четвереньки и пополз вперед.
— Ирма!!!
Воздуха не хватило, легкие разорвало резкой болью.
Ваня уже думал повернуть назад, как услышал тихий плач, а потом наткнулся на забившуюся в угол девочку.
Заорав от радости, сграбастал ее в охапку, потом сориентировался и рванул к окну.
Перекинул ногу через подоконник и спрыгнул вниз.
Припал на колено, чудом удержав девочку, а когда встал — в глаза ударила яркая вспышка.
— Какого черта? — он инстинктивно прикрылся свободной рукой.
— Секунду, молю вас, еще один снимок, станьте вот так... — Ивана кто-то бесцеремонно схватил за плечо.
Ваня, наконец, сообразил, что происходит и, с наслаждением врезал длинному парню в плаще и шляпе, с фотокамерой в руках.
Тот рухнул на землю, кто-то из толпы добавил ему ногой, потом на Ивана налетели, выхватили девочку и принялись обнимать и хлопать по плечам.
Сквозь шум в ушах пробивалось восхищенные крики:
— Какой молодец!
— Он спас девочку!
— Герой!
— Вот это парень! Видите, он горный стрелок!
— Там все такие...
— Сраные островные обезьяны! *
островные обезьяны — презрительное прозвище англичан в Германии.
— Ты наш герой!
А в завершении его крепко обняла плачущая от счастья женщина:
— Вы спасли мою дочурку! Как вас зовут, скажите! Я буду молить бога о вас! Спасибо, спасибо...
Ваня осторожно освободился и, с трудом сдерживая тошноту, шепнул обер-фельдфебелю:
— Может лучше еще по пиву?
Том мгновенно нашелся и заорал:
— Все, пошли вон! Расходимся, тупые ослы! Не видите, человеку плохо!