Он был прав, и я знала это, но оставалось ощущение неправильности.
— Это не то же самое. Криспин и Домино взрослые мужчины. Они приехали в Сент-Луис, а когда у меня не нашлось для них времени, завели свою личную жизнь. У них есть работа, Криспин встречается с другими, Домино тоже начинает, а Синрик всегда рядом. Я думала, в следующем году он поступит в колледж и переедет в общежитие, но теперь он планирует ездить туда отсюда.
— Ты его мастер, ma petite, ты можешь приказать ему жить в общежитии.
Я впилась в него взглядом.
— Не хочу я указывать людям, как им жить. Я просто хочу, чтобы меня оставили нахрен в покое!
— То есть, чтобы Синрик жил своей жизнью где-то в другом месте и оставил тебя в покое, — сказал Мика.
Поразмыслив, я кивнула и спокойно ответила:
— Да, да
— Почему? — спросил он.
— Потому что ему девятнадцать, а мне тридцать один. Потому что мы изнасиловали друг друга, когда ему было всего шестнадцать. Потому что он был девственником, и никто не должен терять невинность в метафизической оргии, устроенной одной из самых страшных сил зла, что я знаю. Потому что каждый раз, когда я вижу Синрика, я вспоминаю о Ней, о той злой гадине, которая изнасиловала нас обоих!
Я стояла там в оглушающей тишине, и эти слова отдавались эхом в моей голове.
Мика и Жан-Клод смотрели на меня. Лицо Жан-Клода было пустым и идеальным, каким я видела его не раз. Он мгновенно скрывал свои эмоции, и этот трюк помогал ему выживать веками в подчинении другого вампира. На лице Мики была боль, сострадание, оно отражало столь же много эмоций, сколько скрывал Жан-Клод.
— Вот почему, твою мать, — закончила я тише.
Мика встал, попытавшись обнять меня, но я вытянула перед собой руку и попятилась.
Мне хотелось, чтобы он обнял меня, но тогда я просто рассыплюсь, а этого мне не нужно. Мне надо подумать, хотя бы попытаться. Но все, что я могу: стоять, оглушенная признанием, сорвавшимся с моих губ. Я словно колокол, по которому ударили, и звук все еще отдается во мне. От шока онемели кончики пальцев, и было тяжело дышать, словно мне крепко врезали.
Мика потянулся ко мне, но в конце концов опустил руки.
— Анита, чем мы можем помочь?
Я открыла было рот, но в итоге просто покачала головой. Они ничем не помогут, никто не сможет помочь. Нам не исправить случившегося, ничего не изменить. Все, что мы можем, это двигаться дальше. Я просто не уверена, куда именно.
— Твою мать! — мягко повторила я.
Мика вновь приблизился, на этот раз медленнее, без резких движений. Так ведут себя с напуганными лошадьми. Это большие и сильные животные, и вы не хотите напугать их еще больше, чтобы они взбрыкнули и поранили вас или себя. Я почти ждала, как Мика зашепчет: «Тише, тише».
Когда я не остановила его, он подошел еще ближе, пока не смог положить руку на мое плечо. На этот раз я не оттолкнула его. Просто стояла, уставившись в никуда, видя перед глазами другую комнату, ту самую в Лас-Вегасе три года назад.
Я чувствовала себя жертвой? Нет, но… но… что-то похожее.
Мика нежно и осторожно обнял меня, и я позволила ему. Я не обняла его в ответ, но и не осталась напряженной. Мое тело расслабилось, руки повисли, и я задумалась, как же мне справиться со всем этим.
Когда я заговорила, мой голос звучал хрипло и отчужденно.
— Я не подпускаю близко мужчин из Вегаса. Криспина и Домино я сторонилась и оттолкнула настолько, что они могут вернуться в Лас-Вегас и без наших стараний.
— Да, — мягко сказал Мика.
Я медленно, словно нехотя, обняла его, а затем крепко стиснула в объятьях.
— За исключением Синрика.
— Да, — ответил он, поглаживая меня по спине медленными круговыми движениями.
— Я виню их всех в произошедшем?
— Не думаю, что ты винишь их. Мне кажется, все в точности так, как ты сказала: они напоминают тебе о том, что произошло. Видя их каждый день, ты никогда не сможешь забыть об этом.
— Я почти не помню тот секс. Почему тогда меня это так беспокоит?
Жан-Клод вдруг оказался рядом. Он очень осторожно коснулся рукой моих волос, словно боялся, что я велю ему прекратить, но когда этого не произошло, он начал поглаживать меня по волосам.
— Где-то в глубине своей прекрасной души ты все помнишь, если не разумом, то телом. Как будто наша кожа впитывает воспоминания слишком болезненные, чтобы их запомнил мозг.
Я повернулась, и ему пришлось убрать руку, чтобы я могла увидеть его лицо.
— Похоже на личный опыт.
— Ты делила со мной некоторые из моих воспоминаний, ma petite. Ты знаешь, что у меня есть свои кошмары.