— Извини, я… Прости, что ты сказал?
Женщина, сидящая по другую сторону от меня, вскинула бровь, что идеально соответствовало циничному взгляду ее серо-голубых глаз.
— Не думаю, что тебя правда интересует то, что я сказала.
Я повернулась к ней, облокотившись спиной о руку Жан-Клода.
— Я очень извиняюсь, просто задумалась о рабочих вопросах. Сложно иногда оставлять все это в офисе.
Она убрала прядь коротких светло-голубых волос за ухо и всмотрелась в мое лицо, словно не веря. У нее была короткая стрижка, длиной до мочек ушей, удлиненная спереди до волевого подбородка. Светло-голубой цвет волос был натуральным, не крашенным, а серо-голубые глаза — глаза тигра на ее человеческом лице. Фортуна была последней из оставшихся на земле самкой голубого клана тигров, насколько нам было известно. В ней было почти 178 см, поэтому, когда она вставала во весь рост, казалась высокой даже среди мужчин, не говоря уже о женщинах. Несколько тысяч лет назад люди не были настолько высокими. Ладно, я не в курсе, сколько ей лет, но некромантия подсказала мне возраст ее Мастера, и если ему более двух тысяч лет, то и ей должно быть примерно так же.
— Ты же на самом деле не хочешь этого делать, зачем тогда согласилась? — спросила она.
Я не обязана с ней откровенничать, так что.
— Согласно пророчеству, которого придерживаются тигры, я должна обручиться с одним из вас, чтобы Мать Всей Тьмы не вернулась к жизни. А я очень не хочу, чтобы это случилось, а ты?
Она прищурилась, и я вдруг заметила, что даже ее ресницы были голубыми. Ресницы Синрика были черными, разве нет? А может они были настолько темно-синими, что я приняла их за черные? Мне вдруг захотелось вывести его на свет, чтобы убедиться.
— Ты веришь в эту часть пророчества?
— Многое из него сбылось не так давно. А ты веришь?
Она улыбнулась той мудрой улыбкой, словно уже видела все, и ничто ее не удивляет.
— Отвечая вопросом на вопрос, ты не даешь мне учуять свою ложь.
Я пожала плечами, улыбнувшись в ответ.
— Я правда задумалась о работе.
— О зомби или полицейской работе?
— И о том, и о другом. Полиция обратилась ко мне за консультацией.
— По какому вопросу?
— Извини, но я не могу обсуждать детали текущего расследования, — ответила я, покачав головой.
— Не могу определить, когда ты лжешь: твой пульс не учащается, даже запах остается тем же. Оборотень должен быть очень опытен, чтобы обмануть запахом своей кожи.
— Поскольку технически я не оборотень, может, я просто говорю правду?
К нам подошла вампирша: брюнетка, всего на несколько сантиметров выше меня, 170 см в лучшем случае. Ее улыбка была такой же циничной, но в синеве ее васильковых глаз была искра юмора.
— Мы с Фортуной думаем, что ты согласилась рассмотреть тигриц, только чтобы не слушать жалобы своих мужчин, когда приведешь в гарем еще одного любовника.
Я рассмеялась и взглянула на женщину, сидящую рядом со мной, а затем вновь на ее Мастера.
— Вот как? Так зачем же вы пришли, если считаете, что это бессмысленно?
Жан-Клод погладил меня по плечу той же рукой, что обнимал. Не знаю, пытался ли он успокоить меня или себя. Я ведь даже еще не грубила.
— Когда твой король желает тебя видеть, ты не отказываешь ему, — сказала она.
— Даже если думаешь, что тратишь время, — закончила я мысль.
Она улыбнулась достаточно широко, чтобы обнажить один аккуратный клык и продемонстрировать ямочку на щеке.
Ее светлые волосы завивались в мягкие большие локоны, ниспадая на плечи.
— Большинство желаний королей являются тратой времени.
Она низко поклонилась Жан-Клоду, но ухмылка с ямочками никуда не исчезла.
— Едва ли я знаком со столькими королями, как ты, Эхо, но не могу не согласиться с тобой. Заверяю вас, что верил в серьезность намерений ma petite, иначе не отрывал бы вас от дел.
— Могу я присесть?
— Тебе не нужно просить позволения сесть рядом со своим тигром и любовницей.
Она плюхнулась на диванчик по другую сторону от Фортуны, и сиденье мягко спружинило.
— Ты невероятно справедлив для своего возраста и пола.
— Я знаю, что древние вампиры часто держатся за свои устаревшие взгляды, но как с этим связано то, что я мужчина?
— Не увиливай, Жан-Клод. Ты знаешь, как мужчины относились к женщинам в те века, что ты жил. В лучшем случае нас считали вторым сортом, порочными искусительницами. Мы были немногим лучше племенного скота для образованных и влиятельных господ.