Я сомневалась, стоит ли спросить его, все ли у него в порядке, ведь если у него было мгновение слабости в душе, то он имел на это право. У парней есть правило: даже если вы заплачете, другие мужчины просто сделают вид, что ничего не заметили, если только вы не скажете что-то, чтобы привлечь внимание, но если это тихий плач, особенно, когда вы хотели побыть наедине с собой, вас просто должны оставить в покое. Женщины обычно желают, чтобы их разыскали, спросили, что случилось, в отличие от мужчин, это главное правило. Конечно, есть и среди мужчин те, кому важно, чтобы вы поинтересовались, и среди женщин те, кто не хочет этого, но с большинством из тех, кого я знаю, это правило работает, поэтому я оставила Рафаэля одного справляться со своим поражением и включила душ посередине помещения. Если бы он захотел открыть занавеску и поговорить, я бы увидела его, но у него все еще оставалось личное пространство.
Признаю, что для быстрого душа было больше, чем одна причина. На случай если Рафаэль выйдет и захочет поговорить. Второй этап с кондиционерами, которыми заставлял меня пользоваться Жан-Клод, раздражал, но я и сама видела, что с ними мои волосы выглядели и чувствовали себя лучше, поэтому все-таки сделала это. Терпеть не могу, когда всякие манерные штучки так хорошо работают. Из-за этого я начинаю подозревать, что от них больше толку, чем мне казалось раньше.
И вот наконец я была чистая, сухая, нанесла пять — да, пять — несмываемых кондиционеров на волосы, что велел мне использовать Жан-Клод. Они еще не сделали мои волосы такими же роскошными, как его, но это уже начало.
В тишине Рафаэль издал резкий звук, как если бы движения причиняли ему боль.
Я больше не могла это выносить.
— Рафаэль, это Анита.
— Я узнал твой запах, — ответил он, и его голос звучал почти как обычно, совсем не соответствовал тому звуку, что он только что издал.
— Я могу чем-то помочь?
— Ты не можешь сражаться вместо меня, Анита.
Я стояла перед его кабинкой, наблюдая за брызгами воды под занавеской.
— Я знаю, что у крыс не принято заменять их короля так, как в других животных группах.
— Мы ценим, что ты изучаешь каждую из наших культур, — сказал он.
Я прислонилась плечом к холодному кафелю.
— Я могу чем-то помочь тебе сейчас? Только скажи, и я сделаю это для тебя.
Рафаэль так долго молчал, что я уже хотела уйти, но он окликнул:
— Приоткрой занавес, если хочешь увидеть рану, но ты никак не спасешь меня от моей собственной слабости.
Я понятия не имела, что он имел в виду, но поставила кондиционеры с шампунем и отдернула шторку. Рафаэль стоял на коленях на полу душа, держась руками за стену, словно не в силах был устоять на ногах. Все еще крепкий в плечах, он согнулся, касаясь кончиками коротких темных волос кафеля. Его спина была такой, как я помнила: смуглой, гладкой, мускулистой — не считая раны. Я шагнула в кабинку и опустилась на колени позади него.
— Колотая рана, но я не видела такие ножи раньше.
— Как и я, — сказал он, и в его голосе показались отголоски той боли, что я слышала раньше в его стонах.
— Я думала, оружие запрещено в сражениях за титул короля веркрыс.
— Так и есть.
— Значит он играл нечестно.
— Да.
— Тогда он мертв.
Он провел рукой по своим коротким волосам, приглаживая их, а затем оглянулся на меня. Смуглое лицо с высокими широкими скулами. Он был красивым мужчиной. В его лице угадывались мексиканские корни, как у некоторых их ирландское наследие, хотя семья Рафаэля многие поколения назад покинула Мексику так же, как ирландские американцы Ирландию. Порой гены проявляются, просто чтобы напомнить нам о том, кто мы есть.
— За нечестную игру ему грозит казнь, да.
— На что он надеялся? — спросила я.
— На мою смерть.
Я всмотрелась в его карие глаза, такие темные, что почти черные, как в его крысином обличье. Коснулась его мокрых волос.
— Он не станет королем, если умрет, — заметила я.
— Подозреваю, им жертвовали ради кого-то, кто выступил бы вперед, если бы я погиб.
— Я думала, тебе не стать королем, пока ты не убьешь старого правителя.
— Обычно так и есть, но в наших законах есть пункт о королях, погибших в боях, не решающих вопросы лидерства.
Его плечи содрогнулись, а голова вновь прижалась к кафелю.
— Почему ты не перекинешься и не попробуешь исцелиться?
— Я уже это сделал.
Я потянулась к ране посередине его спины, но так и не коснулась.