Я вышла в раздевалку, взяла свой телефон и набрала Мике.
— Натаниэль говорит, что ужин уже остыл, — сказал он вместо приветствия.
— Спустись в общие душевые. Один из оборотней ранен, и рана выглядит странно.
— На такой случай у нас есть врач. Что ты не договариваешь, Анита?
— Это Рафаэль, и он отказывается от врача. Он говорит, что доверяет только тебе, мне, Жан-Клоду, Ричарду и другим королям и союзникам, но никому больше.
— Сейчас буду, — сказал он, и то, как он не всерьез по-семейному пожурил меня, было забыто. Теперь он был исключительно деловой.
Я всегда ценила это в нем: он умел отбросить в сторону все незначительное и сосредоточиться на главном.
Я села рядом с Рафаэлем. Он взял меня за руку, крепко сжимая в приступах боли, напоминая мне, каким чудовищно сильным он был.
— Скажи мне, если я сделаю тебе больно.
— Поверь, скажу.
Он снова задрожал и склонился к полу. Его голова коснулась моего бедра, и я провела рукой по его влажным волосам.
— Все в порядке, ложись.
— В смысле устроить голову на твоих коленях, а ты меня погладишь?
— Если это поможет, то да.
Он чуть сильнее прижался лбом к моему бедру, с минуту решался, а затем все же лег на бок, устроив голову на моих коленях, держа одной рукой мою ладонь. Когда он устроился поудобнее — настолько, насколько вообще мог — я коснулась его волос, приглаживая их назад, убирая с лица. Рафаэль возражать не стал, и я продолжила скользить пальцами по его влажным волосам, пока он лежал на моих коленях, свернувшись калачиком, иногда стискивая мою руку от вспышек боли.
— Спасибо, — мягко сказал он.
— За что?
— Я доверяю Мике, Жан-Клоду и даже Ричарду, но не могу предстать перед ними настолько слабым.
Я попыталась отшутиться:
— Даже не знаю. Думаю, Жан-Клод не стал бы возражать, положи ты голову на его колени.
— Не нужно, — сказал он.
— Чего?
Он повернул голову так, чтобы взглянуть на меня снизу-вверх.
— Преуменьшать то, что так важно.
Я не знала, что на это ответить, и старалась не ерзать от смущения.
— Ты мой друг, — сказала я наконец. Но, кажется, это не совсем подходящее определение.
— Ты всем своим друзьям позволяешь лежать на твоих коленях, когда ты обнажена?
Я не чувствовала себя голой, пока Рафаэль не сделал на этом акцент. Я справилась с инстинктивным смущением и заметила:
— Обращать внимание на чью-то наготу против кодекса оборотней, если речь не идет о сексе.
— Это так, но если уж мы не влюблены друг в друга, не встречаемся, наши отношения все же больше, чем просто дружба, Анита.
Я отвернулась от требовательного взгляда Рафаэля, но заставила себя снова посмотреть на него, когда поняла, как сильно мне не хочется встречаться с ним глазами. Ни в чем нельзя проявлять малодушие, ни в малом, ни в большом, ведь начнешь увиливать в каких-то незначительных вопросах, а затем оно перейдет на что-то более серьезное. Мне нужно быть стойкой для работы и просто для самой себя.
Я всмотрелась в лицо этого сильного, смелого и благородного мужчины и коснулась его щеки.
— Да, это больше, чем дружба.
Он улыбнулся, и только ради этого стоило сказать это.
Я поняла, что Мика рядом, еще до того, как он вошел в душевые, правда не уверена, уловила ли его запах, почувствовала его самого или, может, услышала. Я просто знала, что сейчас он войдет в комнату.
Он поспешил к нам, все еще одетый, что казалось странным в душевых. Мне вдруг захотелось, чтобы он разделся, или чтобы мы каким-то магическим образом оказались в одежде. Он опустился на колени рядом с Рафаэлем, коснулся рукой его спины у самой раны. Она была достаточно большая, чтобы не спрашивать, где болит.
Мика зашипел, выдохнув сквозь стиснутые зубы, словно встревоженный кот.
— Расскажи мне, что случилось, Рафаэль.
И он рассказал, а я помогла добавить факты в суть его истории.
— Рана как будто обожжена или что-то вроде того… То есть она глубокая и не залечивается, но при этом не кровоточит. А ведь должна, верно?
— Их лекарь накладывал повязку?
— В самом начале, чтобы остановить кровь. Но ты же знаешь, что мы не можем носить бандаж.
— Да, наши тела начинают залечиваться вместе с бинтами, — сказал Мика.
— Почему она не залечивается? — спросила я.
Тело Рафаэля свела судорога, заставив его так сильно стиснуть мою руку, что у меня сперло дыхание.
— Вот это было сильно, — сказала я.
— Я не хотел делать тебе больно, — ответил он.
— Это просто боль, кажется, что становится хуже, на самом же деле должно стать лучше, да? — я посмотрела на Мику за подтверждением или хотя бы объяснением.