Юный маг искоса посмотрел на нее, а потом, снова устремив взгляд вперед, произнес:
— Вообще-то я не только погоду имел в виду, а… все в целом.
— В смысле? — непонимающе уставилась на него мистик.
— Свобода! Чувствовать, как ветер треплет волосы, как холодит лицо, как хрустит под ногами мерзлая трава, как над тобой проплывают огромные и в то же время бесплотные облака, гонимые все тем же ветром. Ощущать, как мир вокруг тебя живет и существует, и как ты сам можешь просто дышать и жить — это и есть Свобода в одной из ее проявлений. И дело вовсе не в том, что я просидел во тьме два долгих месяца… — сказал он, глубоко вдохнув аромат стоящей у порога зимы.
— Я вчера уже слышала от тебя о свободе, но хотелось бы услышать, что ты подразумеваешь под этим словом? — склонила голову набок Катарина.
— Объяснить словами такое довольно сложно… — поскреб висок юноша.
— Я уверена, что у тебя получится.
— Ну хорошо, — медленно кивнул Реннет. Он немного поерзал на бревне, будто решая, как лучше всего это сделать, а потом заговорил: — Для начала определим, что означает для большинства людей само это понятие. Разумеется, я имею в виду не свободу физического тела, а свободу как «возможность». Ай… наверно я неверное слово выбрал, — сокрушенно пробормотал юный маг. — Не получается у меня облекать мысли в подходящие слова.
— Я тебя поняла. Ты имел в виду свободу как «общее психологическое состояние» человека, — подсказала Катарина.
— Именно, — кивнул Реннет и слабо улыбнулся ей. — Думаю, не ошибусь, если скажу, что для большинства людей «свобода» — есть выбор, сделанный по собственному желанию. Возможность выбирать, проще говоря. Но если посмотреть на это с другой стороны, то все будет не так уж очевидно. Например, в тринадцать лет я сделал очень важный выбор в своей жизни, и сделал вполне осознанно. Однако тогда у меня была возможность выбирать между обучением в Пламени, или же, в случае отказа, вечным страхом за собственную жизнь. Согласен, что у меня был выбор, но в то же время, я не мог выбрать второй вариант. Свобода ли это?
Девушка молчала и, прежде чем она заговорит, юноша сам продолжил:
— Это определенно свобода! Люди действительно правы, но… В общем, я начал думать об этом все чаще и чаще. Жизнь среди боевых магов была неплоха и даже вызывает у меня порой искренние положительные чувства, однако неукротимое желание наплевать на все, отринуть прочь законы и правила не угасали во мне. Мне хотелось иной жизни, хотелось заниматься только любимым делом, общаться только с теми, с кем мне действительно хотелось общаться, и ни от кого не зависеть. Возможно, как раз это желание толкнуло меня на путь ренегатства. Постепенно я принял решение идти собственной дорогой и доказать всем вокруг, и во многом себе самому, что смогу выжить даже если меня будет преследовать весь мир. Стоит ли говорить, что я самолично решил не вмешиваться в разгорающуюся Третью Войну. Как ни посмотри, сражаться за кого-то другого — глупо.
— Эммм… — протянула девушка, чуть нахмурившись. Она коснулась указательным пальцем нижней губы, и сказала: — А разве это не одно и то же? Разве ты не сделал свободный выбор в пользу ренегатства?
Реннет покачал головой.
— Не совсем, хотя возможно так покажется на первый взгляд. Та свобода, о которой говорят многие, дарована любому человеку, в какой ситуации он бы ни оказался. У него всегда есть выбор — жить или умереть. Другими словами, даже сидящий в камере пленник по-своему свободен. У него тоже есть выбор: он может стать предателем и, присягнув на верность врагу, выйти на волю. Он может покончить самоубийством в той же камере, чтобы не мучиться более, а также может просидеть там всю жизнь. Согласись, сразу три варианта, — усмехнулся маг.
— Да, но ты почему-то выбрал побег! — ткнула в него пальцем Катарина.
— Вот! В этом различие! — встрепенулся тот. — Делать выбор между несколькими вариантами — это уже своего рода ограничение свободы. Не нужно выбирать, а необходимо самому создать новый вариант, подходящий тебе самому. Именно это и есть Свобода в полном понимании этого слова. Если еще короче, то настоящей Свободой можно считать возможность делать невозможное. Не выбирать путь, а создавать его. Разрушать установленные кем-то ограничения, прорваться сквозь облака к звездам, даже если у тебя нет крыльев! Не жертвовать собственной жизнью ради спасения кого-то, а спасти и остаться в живых! Вернуть душу из иного мира, даже если такое кажется невозможным — вот она, Свобода! — воскликнул Реннет под конец, а его карие глаза вспыхнули небывалой силой.
Она, захваченная этим яростным штормом его глаз, вдруг вздрогнула и очнулась.
— Да, я помню, как ты заставил собственную душу вернуться обратно в тело, и наш побег из шахты я тоже прекрасно помню, однако и ты не забывай, что все это лишь благодаря магии! — резко возразила девушка. — Обычному человеку не сделать подобного, ровно, как и мне — мистику!
Казалось, на Реннета ее заявление вовсе не подействовало. Он лишь слегка удивленно уставился на Катарину, а затем спокойным тоном спросил:
— Магия говоришь? По-твоему выходит, обычный человек не способен сбежать из тюрьмы? Не способен, к примеру, пробить кирпичную стену ударом кулака и выбраться на свободу? По-твоему, обычный человек не способен вернуть душу в тело?
— Нет, — упрямо покачала головой женщина-мистик. Ее лицо выражало абсолютную уверенность в собственном заявлении. — Ты витаешь в мире иллюзий, Реннет, если считаешь это возможным. Но мы-то с тобой живем в Реальности. Здесь нет места пустым мечтам.
Мальчишка с горечью улыбнулся.
— Реальность создается в наших головах, — многозначительно ткнув пальцем в висок, тихо произнес он. — Не уверен, правда ли это, или простая байка, но я не так давно слышал о человеке, который сбежал из Азраннской колонии, попросту выломав каменный блок из стены. Говорят, там была куча крови, потому что узник стер собственные пальцы до костей, когда руками расширял трещины в стене. И да, если хочешь знать, Запретные заклинания, о которых я говорил раньше — это не какая-то сторонняя сила, и уж тем более не ритуальный договор с могущественными сущностями. Это человеческая воля, вплетенная в структуру магии. Человек не может говорить «невозможно», пока не исчерпал все возможные средства, хотя и в этом случае остается шанс. Я намерен узнать, есть ли вообще предел человеческим возможностям, есть ли предел человеческой свободе! — закончил Реннет.
С неопределенным «Хм…», Катарина замолчала, и снова бросила взгляд на темную гладь озера, лежащего внизу. Она поняла, что он искренне верит в собственные убеждения, и навряд-ли откажется от них, какие аргументы она бы не использовала. Почему-то смеяться над его упрямством и наивностью ей не хотелось. Однако оставался нерешенный вопрос…
— Ты говорил, что желаешь спокойной жизни, но это заявление не очень-то вяжется с предыдущим, в котором ты намеревался вмешаться в Третью Войну, или я ошибаюсь в чем-то? — спросила она спустя пару минут. — Разве это не доказывает, что ты уже несвободен?
Юноша нахмурился и отвел взгляд. Он тщательно подбирал слова, но они как назло не спешили идти на язык.
— На первый взгляд действительно может так показаться, но дело в том, что именно Война стала серьезнейшим препятствием в достижении моей цели.
Мягко потирая подбородок, девушка оперлась руками в колени, задумавшись. Ветер трепетал ее темно-каштановые волосы. Реннет невольно засмотрелся на ее красивый профиль, отчего не сразу отреагировал, когда она вдруг посмотрела в ответ. Он отвернулся. Заметив его реакцию, Катарина улыбнулась.
— Письмо, которое ты дал Грегору, каким-то образом связано со всем этим? — спросила она.
— Да. Я послал просьбу моему старому знакомому. Думаю, мы увидим его недели через две или три. Он является одним из ключевых звеньев предстоящей компании. Прости, но подробнее прямо сейчас рассказать не могу, — извинился он.
— Ясно, — немного раздраженно пробурчала девушка.
Реннет кивнул и, поднявшись с мокрого бревна, неспешно зашагал по берегу озера, рассматривая мертвый пейзаж, медленно покрывающийся хлопьями первого снега. Катарина последовала примеру юного мага и вскоре поравнялась с ним. Со стороны, наверное, они были похожи на парочку, или на брата с сестрой — как только такая мысль пришла в голову юноши, он чуть не споткнулся.