Однако нахлебничество мистера Норберта продолжалось не слишком долго. В одну из ночей он вернулся домой гораздо раньше обычного, растревожив отходящего ко сну месье Бонишона сперва резким стуком закрываемой двери, а потом, ещё больше, — своим внешним видом.
— Что с вами произошло? — ужаснулся месье Бонишон, ибо костюм мистера Норберта был влажным и смердел дымом, причёска сильно обгорела, а искажённое сильным испугом лицо покрывала копоть.
— Лестригономахи! — прохрипел мистер Норберт. — Они отыскали-таки «Огрильон» — и подожгли его! Я спасся только благодаря везению и находчивости: в момент начала пожара я находился в уборной, и когда услышал крики, то догадался хорошенько пропитать водой волосы, одежду и носовой платок. Платок защитил меня от ядовитых продуктов горения, а одежда — от жара и пламени, и я сумел добраться до выхода. Мобильник мой оказался испорчен, но пробежав с десяток кварталов я встретил случайную парочку и упросил их вызвать мне такси. К счастью, водитель согласился принять промокшие купюры...
— Я знал, что ваша страсть к человечине добром не кончится! — патетически заявил месье Бонишон. — А кто такие эти, как их там?
— Лестригономахи. — К мистеру Норберту постепенно возвращалось спокойствие. — Международный тайный орден, издревле выслеживающий и безжалостно истребляющий лестригонов. Это небольшая, но влиятельная организация, и вот увидите — завтра ни в одной газете, ни по одному телеканалу не сообщат о том, что в сегодняшнем аутодафе кто-то погиб, ибо простым людям не должно быть известно ничего, что имеет хоть какое-то отношение к лестригонам. Даже про сам пожар наверняка будет сказано, что горели какие-нибудь заброшенные склады, подожжённые старой электропроводкой...
На следующий день всё оказалось в точности так, как и предсказал мистер Норберт.
— Где же вы теперь будете столоваться? — осторожно спросил месье Бонишон, имея в виду пристрастие мистера Норберта к человечине.
— Ещё не знаю, — растерянно ответил тот. — Надеюсь, что кроме меня уцелели и другие лестригоны, я попробую их найти и вместе мы непременно что-нибудь организуем.
— И давно вы начали причислять себя к этому отвратительному племени? — скривился месье Бонишон. — Вы напоминаете мне европейца, обезумевшего от японской кухни и японских мультфильмов и возомнившего себя чистокровным японцем — правда, ваше увлечение далеко не столь безобидно... А впрочем, это не моё дело.
— Вот именно! — сверкнул глазами мистер Норберт и вышел из комнаты. Месье Бонишон вернулся в постель, но заснуть ему удалось лишь под утро — после того, как снова грохнула входная дверь.
Мистер Норберт ушёл не оставив записки и не объявился ни вечером, ни следующим днём, ни через неделю, но месье Бонишон был этому только рад, ибо его уже давно тяготила жизнь в одном доме с бессердечным людоедом, и скрывать свои чувства с каждым днём становилось трудней. Однако потом радость свободы сменилась тревогой: а вдруг мистер Норберт надумает вернуться... и не просто так, а со вполне определённой целью? Месье Бонишон хотел нанять охрану, но мысль о том, что так он рискует превратиться в параноика, остановила его. Он собрался было заявить на чёртова психа Норберта в полицию, но затем счёл, что это будет предательством по отношению к некогда крепкой и славной дружбе. Поэтому он просто сменил в доме все замки и раздобыл успокоительно весомый, внушающий уверенность револьвер. Впрочем, это лишь приглушило тревогу, но не устранило её причину, и месье Бонишон вновь стал обращать внимание на сводки чрезвычайных происшествий — он надеялся однажды узнать из них об аресте или гибели мистера Норберта, хоть и подозревал, что охотники на лестригонов вряд ли позволят этой новости увидеть свет.
Месье Бонишон дождался совсем другого известия: в Париже объявился серийный убийца.
Маньяка скоро окрестили Мясником, ибо все погубленные им мужчины и женщины были торопливо, но довольно профессионально выпотрошены и при этом недосчитывались — как писали особо циничные журналисты — то рёбрышек, то филея, то оковалка. Поначалу месье Бонишон не был до конца уверен, что за этими кровавыми преступлениями стоит мистер Норберт, ибо уже сам факт их огласки говорил против такой версии, но все сомнения пропали, когда месье Бонишон узнал от знакомой официанточки, большой любительницы посплетничать, что одной из жертв Мясника оказался вновь растолстевший обжора Дюфур и что у него была изъята печень. Вероятно, в данном случае лестригономахи просто не сумели или не захотели скрыть следы существования людоедов, сделал вывод месье Бонишон. Он вновь задумался о визите в полицию, но поскольку там ему наверняка пришлось бы рассказывать о совместном с будущим Мясником посещении людоедского ресторана, месье Бонишон вновь передумал, и ограничился тем, что переложил револьвер из сейфа под подушку.