В. Да; и теперь я вижу спутанность самой идеи. Движеніе есть дѣйствіе разума — не мышленія. Безчастичная матерія, или Богъ, въ состояніи спокойствія, представляетъ изъ себя (насколько мы можемъ это постичь) то, что люди называютъ разумомъ. И власть самодвиженія (равноцѣнная по дѣйствію человѣческой волѣ) представляетъ изъ себя, въ безчастичной матеріи, результатъ ея единства и всевліянія; какъ — этого я не знаю, и тепорь ясно вижу, что и не узнаю никогда. Но безчастичная матерія, приведенная въ движеніе нѣкоторымъ закономъ, или свойствомъ, существующимъ въ себѣ, представляетъ изъ себя нѣчто мыслящее.
П. Но можете ли вы мнѣ дать болѣе точное представленіе о томъ, что вы называете безчастичной матеріей.
В. Матерія, которую познаетъ человѣкъ, при градаціи ускользаетъ отъ чувствъ. Передъ нами, напримѣръ, металлъ, кусокъ дерева, капля воды, атмосфера, газъ, теплота, электричество, свѣтоносный эѳиръ. Теперь, все это мы называемъ матеріей, и всю матерію подводимъ подъ одно общее опредѣленіе; однако же, несмотря на это, не можетъ быть двухъ представленій болѣе существенно различныхъ, чѣмъ то, которое мы связываемъ съ металломъ, и съ свѣтоноснымъ эѳиромъ. Достигая до этого послѣдняго, мы чувствуемъ почти непобѣдимую склонность отнести его въ ту область, къ которой относится духъ или ничто. Единственное соображеніе, удерживающее насъ, есть наше представленіе объ его атомическомъ строеніи; и здѣсь мы даже взываемъ о помощи къ нашему представленію объ атомѣ, какъ о чемъ-то обладающемъ безконечной малостью, твердостью, осязаемостью, и вѣсомъ. Уничтожьте идею атомическаго строенія, и вы не будете болѣе способны смотрѣть на эѳиръ какъ на сущность или, по крайней мѣрѣ, какъ на матерію. За неимѣніемъ лучшаго слова, мы можемъ называть его духомъ. Сдѣлайте теперь одинъ шагъ за предѣлы свѣтоноснаго эѳира — представьте матерію настолько болѣе разрѣженную, чѣмъ эѳиръ, насколько этотъ эѳиръ разрѣженнѣе металла, и вы сразу (несмотря на всѣ школьные догматы) достигнете единой массы — безчастичной матеріи. Ибо, хотя мы можемъ допустить безконечную малость самыхъ атомовъ, безконечная малость въ пространствѣ между ними — абсурдъ. Должна быть точка — должна быть степень разрѣженности, при которой, если атомы достаточно численны, промежуточныя пространства должны исчезнуть, и масса должна абсолютно слиться. Но разъ мы устранили идею атомическаго строенія, природа массы неизбѣжно проскользаетъ въ ту область, которую мы постигаемъ какъ духъ. Ясно однако, что это попрежнему остается матеріей. Дѣло заключается въ томъ, что представить духъ невозможно, какъ невозможно вообразить то, что не существуетъ. Когда мы льстимъ себя увѣренностью, что мы построили представленіе о немъ, мы просто обманываемъ нашъ разумъ разсмотрѣніемъ безконечно разрѣженной матеріи.
П. Мнѣ представляется непреоборимымъ одно возраженіе противъ идеи абсолютнаго слитія, абсолютнаго сцѣпленія массы, именно, чрезвычайно малое сопротивленіе, испытываемое небесными тѣлами въ ихъ обращеніи въ пространствѣ — сопротивленіе, которое, какъ теперь удостовѣрено, правда, существуетъ въ извѣстной степени, но которое тѣмъ не менѣе такъ незначительно, что оно было совершенно незамѣчено Ньютономъ, при всей его проницательности. Мы знаемъ, что сопротивленіе тѣлъ находится преимущественно въ пропорціи къ ихъ плотности. Абсолютное сцѣпленіе есть абсолютная плотность. Тамъ гдѣ нѣтъ промежуточныхъ пространствъ, не можетъ быть прохожденія. Абсолютно густой эѳиръ представилъ бы безконечно болѣе дѣйствительную задержку для движенія звѣзды, чѣмъ это могъ бы сдѣлать эѳиръ изъ брилліанта или желѣза.
В. На ваше возраженіе можно отвѣтить съ легкостью, которая почти равняется видимой невозможности на него отвѣтить. — Что касается движенія звѣзды, нѣтъ никакой разницы между тѣмъ, проходитъ ли она черезъ эѳиръ, или эѳиръ черезъ нее. Нѣть астрономичоской ошибки болѣе необъяснимой, чѣмъ та, что объясняетъ извѣстную замедленность кометъ ихъ прохожденіемъ черезъ эѳиръ: ибо, какимъ бы разрѣженнымъ мы ни предположили эѳиръ, онъ возникъ бы преградой для всего звѣзднаго обращенія, въ гораздо болѣе краткій періодъ, чѣмъ это было допущено астрономами, попытавшимися обойти тотъ пунктъ, который они сочли невозможнымъ понять. Замедленіе, дѣйствительно испытываемое, является, съ другой стороны, приблизительно такимъ, какое могло бы быть ожидаемо отъ тренія эѳира при мгновенномъ прохожденіи черезъ планету. Въ одномъ случаѣ задерживающая сила мгновенна и завершена въ самой себѣ — въ другомъ она безконечно собирательна.