Улицы Зузеля замерли. Военные патрули сторожили заводы и фабрики. Мимо Зильке пробежали два смущенных человечка – друзья министра Шперлинга, спешившие домой с митинга.
— Ничего не понимаю, – услышал Зильке торопливую речь, – рабочие себе на уме. Часть попряталась в подвалы, часть пошла добровольцами на войну. Митинг не собрал никого, кроме торговцев..
— Подождите разгрома Союза! Тогда настанет историческая минута, – мы должны будем достойно защитить. .
Конца Зильке не расслышал. Человечки побежали дальше.
Аэродром находился в верхней части города, над крепостью. Здесь он попал в сплошную, слитную толпу военных шинелей. Это была эскадра французских летчиков.
Вся береговая стража Рейна участвовала в воздушном походе. Маленькие плоские воздушные суденышки ждали своих всадников. Каждое вмещало двух человек – летчика и баллонометателя. Первый прыгал к мотору, второй садился в кабинку. Офицеры давали команде последние инструкции:
— Дать сражение противнику под Москвой, уничтожив по пути Ленинград, Волховстрой, Новгород, Псков, Бологое, Тверь и полотно Октябрьской железной дороги.
— Скажите, все эти баллоны начинены новым элементом? – спросил Зильке у молодого солдатика.
— Все, чем нас вооружают, начинено новым элементом!
– гордо ответил француз. – Все заводы и фабрики работали без передышки тридцать восемь часов.
Зильке покачал головой с весьма странным выражением лица. Но пробраться на аэродром гражданского и дипломатического авиасообщения ему все-таки не удалось: командир поднял белый платок, и ласточки, одна за другой, принялись вылетать в небо. Задрав головы, тысячи людей глядели, как белые птички описали дугу, собрались стайкой, выстроились треугольником и плавно понеслись через
Рейн к западной границе, где их поджидала целая воздушная флотилия.
Тут только Зильке выбрался из толпы и добежал до своей машины. Летчик выслушал его, выпуча глаза.
— Да ведь это сумасшествие! – воскликнул он. – Вылететь я вылечу, но мы с вами покатаемся в облаках не хуже
Юпитера-громовержца. Ведь вся воздушная полоса объявлена зоной газовых действий. Зангезур принадлежит
Союзу. Даже если мы до него доберемся, нас не подпустят к нему на пушечный выстрел.
— Садись! – упрямо ответил Зильке, хватая летчика за шиворот. – Садись и делай свое дело, если не хочешь прослыть шлаком самого скверного сорта.
Они вылетели вслед за ласточками, и сторожевой авиапост остановил их на высоте тысячи метров. Зильке показал свои бумаги. Постовой офицер пожал плечами:
— Если вы надеетесь добыть еще несколько фунтов элемента – летите, мы во всяком случае гарантируем пенсию вашей вдове.
Через десять минут они неслись по широкой небесной дороге. Небо было явно взбудоражено и перевернуто во всех направлениях. Стальные птицы рвали его на части.
Облака плыли растрепанные, как после драки, и все небесное окружение носило в высшей степени расстроенный характер.
Зильке неотступно глядел в воздушный бинокль. Он видел млечный путь аэропланов, – тысячи военных воздушных судов, вытянувшихся лентой, кружком, треугольником, квадратом, роившихся стаями в стаях, комплексами еще в больших комплексах, и державших путь, как огромное звездное течение, к западной границе. Они круто повернули от этого страшного зрелища, и летчик направил «Юнкерс» на юг.
Между тем небо, видимо, не хотело сдаваться без боя и мобилизовало свои собственные силы. На горизонте появились три вертикальные черные черты. Через минуту они распустились в букеты, расплылись грозными черными тучами, и вокруг началась ужасная воздушная буря. Громовые раскаты грозили рассыпать стекла кабины. Молнии тыкались в Зильке раскаленными иголками, не доставляя ему этим ровно никакого удовольствия. Машина прядала все чаще и чаще, напоминая сердцебиение бегущего человека. Кончилось тем, что летчик заплутался в черной облачной стихии, руль сломался, и они стали нестись неизвестно куда. Между тем наступила ночь, а прожектор бездействовал.
— Радуйтесь! – злобно прокричал летчик. – Недостает еще, чтоб мы врезались в гущу военной флотилии и нас приняли за врагов и подожгли в одну минуту, как блоху.
Сумасшедший вы человек!
— Лети! – хладнокровно ответил Зильке, не отрываясь от бинокля. Сквозь черноту ночи он все-таки видел небесную дорогу и утешался поразительной быстротой полета. Они неслись таким способом всю ночь, а когда рассвело, увидели себя над плоской синей равниной. Четыре маленьких аэроплана окружали их с четырех сторон. Они стали медленно приближаться к «Юнкерсу», покуда не взяли его на прицел.