Выбрать главу

– Без сомнения, истребители сопровождения недолго будут попадаться на эту уловку и удостоверятся, что воздух над потоком бомбардировщиков чист.

– Точно. Иное дело – крылатые бомбы, буксируемые истребителями при помощи стального троса. Они, как предполагается, разорвут «Крепости» на части или хотя бы вызовут переполох и упадок духа. Никогда нельзя заранее наверняка сказать, окажется ли любое из этих изобретений полезным или лишь частью прочей бессмыслицы. Но фронтальный удар – атака с близкой дистанции на встречном курсе – вызывает панику среди экипажей бомбардировщиков и сокращает бой до одиночных столкновений. Сегодня это классическое начало сражения.

– При условии, что истребители позволят вам приблизиться…

– Да, при условии, что истребители позволят вам приблизиться. И при условии, что вы сумеете вывести свое формирование в плотном строю туда, где получите достаточно пространства и высоты, чтобы атаковать их спереди и сверху. Часто есть только секунды между моментом вашего перехода в пикирование и столкновением. И конечно, при этом сумасшедшем маневре скорость вашего сближения равна сумме ваших скоростей. Силуэты четырехмоторных бомбардировщиков вырисовываются на вашем лобовом стекле, словно на ускоренной кинопленке. В вашем распоряжении всего несколько секунд, чтобы открыть огонь из пушек. Вы должны целиться в стеклянный фонарь кабины «Крепости», и в это же время все ваши парни должны стрелять как безумные. После этого вы уходите резко вверх или, наоборот, пикируете далеко вниз. Затем можете действовать по собственному усмотрению, поскольку ваше формирование будет рассеяно по всему району. Это время, чтобы самостоятельно атаковать и сбивать «хромых уток», у которых заглохли двигатели или позади белые шлейфы струящегося из них бензина.

– Но это все здесь будет по-другому, Францл. Этот остров подобен авианосцу без двигателей. Они могут приближаться к нему с любого направления и лететь домой на любой высоте, на какой захотят. Единственные места, где мы имеем какую-нибудь зенитную артиллерию, – это окрестности портов и аэродромов и по обоим берегам Мессинского пролива.

– Это так. Полет короткий, и весь остров в пределах досягаемости истребителей с Пантеллерии и Мальты.

– С тех пор как они взяли Пантеллерию, их истребители появляются уже к завтраку. Эта сдача была прекрасным шоу. И заставляет задуматься о том, какая судьба уготована Сицилии. Я был там, на Пантеллерии, в апреле, и после того, как приземлился в Марджане, на единственном аэродроме, комендант приложил изрядные усилия, чтобы создать впечатление решительных намерений. Пока мы ходили вокруг убежищ и огневых позиций в скалах да пили кофе в его облицованной деревянными панелями комнате, он с великолепной уверенностью рассуждал о неприступности острова. У него была подвижная голова, болезненного цвета лицо с темными кругами под глазами. Я еще помню, что, посмотрев на никотиновые пятна на его пальцах, отчетливо увидел, как у него нервно подрагивают руки. А между тем он потрясающе разливался о бодрости духа, храбрости и братстве по оружию. В то время как я садился в свой самолет, он салютовал мне, стоя, точно бронзовая статуя, между двумя карабинерами с красными перьями на шлемах. А затем он сдал остров без единого выстрела.

Лютцов спокойно выслушал мою тираду и вернулся к главному вопросу:

– Это будет трудное время для всех вас. Генерал реалист. Вы сможете убедиться, что он в последнюю очередь думает, будто вы не показываете ваших лучших…

Три выстрела из зенитных орудий заставили его замолчать. С востока, из-за горы Эриче, послышался все возраставший рев двигателей. Пока мы бежали к щели, засвистели бомбы – мерзкий звук. Я нырнул в траншею, приземлившись на спину летчику, добравшемуся туда быстрее меня. В течение нескольких секунд щель была полна. До нас доносился ужасный грохот взрывов. Группы одна за другой сбрасывали свои бомбы так, что следовавшие с определенным интервалом серии взрывов грохотали все ближе. Каждый из сидящих в траншее затаил дыхание, надеясь, что следующая бомба упадет далеко в стороне.

Рядом с собой я увидел Лютцова. По тонкому слою пыли, покрывавшему его лоб, сочился пот, собираясь в темные ручейки. Мы прижались лицом к земле, поскольку взрыв рядом с нами почти разорвал наши барабанные перепонки и поднял облако пыли, заполнившее траншею. Теперь звук двигателей стихал, и через мгновение или два наступила полная тишина, которая почти сразу была нарушена стонами раненых, криками команд и призывами санитаров-носильщиков.

– Чертовски хорошо генералу, – выругался Лютцов, – сидящему там на своей горе[37], среди телефонов и раций, и наблюдающему, как мы проходим через эту мясорубку…

– Нет абсолютно никакого сравнения, Францл. Вторая волна может появиться в любой момент, так что мы тоже могли бы остаться в этом восхитительном месте и продолжить наше осуждение наступательной тактики применительно к «Летающим крепостям».

Единственным ответом на мое саркастическое замечание стало добродушное «Замолчи!». К этому моменту пыль осела. Посмотрев вверх, я увидел глубокое синее небо и ветви оливковых деревьев. Где-то слышалось «поп-поп» взрывавшихся боеприпасов в горящем самолете.

– Пошли, позвоним по телефону генералу и спросим, есть ли у него для нас еще сюрпризы, подобные этому.

– Да, – ответил Лютцов, – давай так и сделаем.

Мы поднялись и, подтянувшись до уровня земли, на мгновение присели на край, спустив ноги в траншею, готовые в любой момент нырнуть в нее снова. Группы людей уже сновали между деревьями и бараками, словно ничего не случилось. В солнечных лучах вспыхивали осколки выбитых взрывами стекол. Недалеко два техника, уперев руки в бока, молча рассматривали жалко выглядящий «Мессершмитт-109», накренившийся из-за разрезанной на полоски шины. Его фюзеляж и кабину прошили неисчислимые осколки разорвавшейся рядом бомбы. Из пробитых топливных баков капал бензин и сразу же впитывался в землю.

Теперь мы днями занимались устранением последствий работы бомбардировщиков, и общая апатия по отношению к утрате нашего боевого потенциала начала принимать тревожный характер.

Техники вынули из кабины парашют и стали искать повреждения. Пилот этого самолета получит новую машину, если служба снабжения примет меры по быстрейшему выполнению наших заявок. После полета он скажет другим: «Она очень быстрая» или «Она имеет отличный двигатель», но любые личностные отношения между человеком и машиной уже давно прекратились.

В начале войны мы имели обыкновение давать нашим самолетам имена, – обычно имена девушек, – которые тщательно рисовали на фюзеляжах. В ходе Битвы за Англию началось внезапное помешательство относительно того, что обшивка самолета должна быть максимально гладкая. Мы хотели уменьшить сопротивление воздуха и летать быстрее, так как выяснили, что не только у нас были хорошие самолеты. Это продолжалось до тех пор, пока несколько изобретательных умов не вычислили, что от этого нет никакой пользы, так как дополнительный вес содержимого компенсирует любую прибавку скорости. До недавнего времени большинство наших ветеранов обозначали свои победы на рулях направления своих самолетов. Но с тех пор как мы возвратились на Сицилию, наши передовые мастерские, которые находились в больших палатках около аэродрома, не наносили на фюзеляжи ничего больше, чем тактические номера высотой 90 сантиметров, возможно также добавляя эмблему эскадры – красное сердце. Это было все, для больших фривольностей не оставалось времени. В предыдущие дни мы получили и начали использовать несколько самолетов, переданных нам базой снабжения в Бари. Подобно маложивущим насекомым, одни из них не сумели пережить вылеты, в то время как другие умерли на земле, прежде чем даже смогли подняться в воздух.

– Это был мой самолет, – сказал я. – Ему только пара месяцев. У него хороший двигатель, да и вообще прекрасная машина. Я в некотором роде любил его…

– Что нам делать, господин майор? – спросил мой старший техник.

– Пусть инженер-механик подберет лучшую машину в одной из эскадрилий. Повторно уложите мой парашют, и побыстрее.

Писарь эскадры доложил, что связь с командным пунктом прервана. Спустя короткое время перед бараком остановился «кюбельваген», водитель которого передал мне распоряжение генерала немедленно связаться с ним по телефону с командного пункта 1-й группы, где линия все еще действовала.