Обреченный на несмываемый позор и преданный проклятию всеми последующими поколениями, Иуда на самом деле скорее такой же мученик — по-своему, разумеется, — как и Сам Иисус. По мнению греческого писателя Никоса Казанзакиса, роль Иуды была невероятно трудной. В романе «Последнее искушение» незадолго перед Тайной вечерей между Иисусом и Иудой происходит следующий тайный диалог:
— Мне очень жаль, Иуда, брат мой, — проговорил Иисус, — но это необходимо.
— Я уже спрашивал тебя, равви: неужели нет другого пути?
— Увы, нет, Иуда, брат мой. Я тоже предпочел бы иной выбор. Я тоже надеялся и ждал вплоть до этого мгновения, но тщетно. Нет, другого пути не существует. Конец мира близок. Мир, это царство дьявола, скоро будет уничтожен, и на смену ему придет Царствие Небесное. Я должен принести его. Как? Пройдя через смерть. Другого пути нет. Не бойся, Иуда, брат мой. В третий день я воскресну.
— Ты говоришь так только для того, чтобы успокоить меня и заставить со спокойным сердцем предать тебя. Ты говоришь, что я терпелив, но говоришь это ради того, чтобы придать мне силы. Нет, чем ближе мы к этой минуте-нет, равви, я не смогу этого выдержать!
— Сможешь, Иуда, брат мой. Бог да придаст тебе сил, которых тебе недостает, ибо это необходимо. Мне необходимо быть убитым, а тебе — предать меня. Мы вдвоем должны спаси мир. Помоги же мне.
Иуда опустил голову. Через минуту он спросил:
— А если бы тебе пришлось предать своего учителя, ты смог бы это сделать?
Иисус надолго задумался. Наконец, он ответил: — Нет, боюсь, что не смог бы. Вот почему Бог сжалился надо мной и поручил мне более легкое дело — быть распятым.
Этот диалог, разумеется, вымышлен от начала до конца. Тем не менее совершенно ясно, что нечто похожее на этот диалог, приводимый Казанзакисом, действительно имело место. Комментаторы Нового Завета давно поняли, насколько важен, можно сказать — жизненно необходим был Иуда для выполнения миссии Иисуса. Без Иуды драма Страстей Христовых просто не могла бы состояться. Поэтому в Иуде правильнее видеть не гнусного злодея из традиционных легенд, а совершенно иную фигуру. Он предстает прямой противоположностью привычным взглядам, являя собой благородную и трагическую фигуру, которой выпало сыграть тягостную и мучительную роль в заранее написанной и отрежиссированной трагедии. Как говорит о нем сам Иисус: «Я наблюдал за ними, и никто из них не захотел погибнуть, за исключением одного, который предпочел погибнуть, и это — ради исполнения пророчеств».(12)
Остается неясным один вопрос: действительно ли Иисус был искренне убежден, что Он должен пройти через смерть в буквальном смысле этого слова, или же для Него было достаточно создать видимость смерти. Как мы уже говорили в нашей предыдущей книге, существует немало свидетельств в пользу подобной альтернативы. Разумеется, нам вряд ли когда-нибудь удастся узнать истину. Но, по крайней мере, вполне возможно, что Он сумел пережить Крестные Страдания, если, разумеется, на кресте был распят Он Сам, а не кто-то вместо Него, как утверждает Коран и множество еретических учений.
Но если предположить, что Иисус действительно пережил Крестные Страдания или даже вообще не был распят, можно лишь гадать, был ли посвящен в Его планы Иуда. Действовал ли он в сговоре со своим учителем? Или же пошел на смерть с тягостным сознанием своей вины в смерти Господа?
Как мы уже знаем, учение Павла коренным образом изменило взгляды и идеологическую ориентацию Симона Петра. Традиция, связанная с учением Павла, упорно предавала проклятию имя Иуды Искариота и стремилась завуалировать истинную роль Иакова, брата Иисуса, в качестве главы назарейской элиты в Иерусалиме. Однако существовал еще один человек, значение которого в глазах потомков было сознательно приуменьшено и искажено.
В каноне Нового Завета фигурирует одно послание Иакова, который называет себя «братом Господа». Кроме того, в канон входит и послание некоего лица по имени Иуда, который называет себя «раб Иисуса Христа, брат Иакова» (Иуд. 1,1). На первый взгляд может показаться, что Иуда, как и Иаков, действительно был братом Иисуса.