Устав федайкинов
Лето сидел, прислонившись спиной к стене хижины, глядя на Сабиху и следя за тем, как развертываются нити его видения. Сабиха приготовила кофе и отставила в сторону кофейник. Она прокралась по комнате и стала размешивать его ужин. На этот раз ужином служила каша, сдобренная меланжей. Девушка быстро работала лопаточкой, и стенки чаши окрасились в фиолетовый цвет. Она склонилась над чашей, вся погруженная в свое занятие. Грубый тент за спиной Сабихи прохудился и его залатали более легким материалом. В этом месте вокруг девушки светился ореол, на фоне которого плясала ее тень, освещенная пламенем печи и светом лампы.
Эта лампа заинтриговала Лето. Эти люди в Шулохе очень расточительно расходовали пряное масло: они жгли его в лампах, не пользуясь современными светильниками. В своих хижинах они рабски следовали древнейшим фрименским традициям. Хотя при этом они летали на орнитоптерах и пользовались наисовременнейшими комбайнами для сбора Пряности. То была грубая смесь древности и современности.
Сабиха пододвинула ему чашу и погасила огонь в печи.
Лето не притронулся к чаше.
— Меня накажут, если ты не станешь есть, — сказала она. Он смотрел на девушку и думал: если я убью ее, то это разобьет одно видение. Если я расскажу ей о плане Мюриза, то это разрушит другое видение. Если я дождусь здесь моего отца, то нити видений превратятся в крепкие канаты.
Лето начал мысленно перебирать нити. Некоторые из них были очень сладостны и от них было бы трудно избавиться. Будущее с Сабихой очень привлекало, но грозило перечеркнуть всю остальную будущность, если довести дело до мучительного конца.
— Почему ты на меня так смотришь? — спросила она. Он не стал отвечать.
Она еще ближе пододвинула ему чашу.
У Лето пересохло в горле и он попытался сглотнуть слюну. В нем поднялось неукротимое желание убить Сабиху, От этого желания его начала колотить дрожь. Как легко было бы разорвать одну из нитей и высвободить свою дикость.
— Так приказал Мюриз, — сказала она и снова взялась за чашу. Да, Мюриз приказал. Суеверие побеждает все. Мюриз хотел ясного прочтения видений. Он просто древний дикарь, который хочет, чтобы шаман подбросил вверх кости быка и истолковал форму их падения. Мюриз отобрал защитный костюм своего пленника «просто из предосторожности». В этом высказывании был тайный сговор с Намри и Сабихой. Только дураки упускают пленников.
Мюриз озабочен глубоко эмоциональной проблемой: Рекой Духа. Вода узника питает его месторождения Пряности. Поэтому Мюриз ждет только сигнала, чтобы начать угрожать Лето или расправиться с ним.
Каков отец, таков и сын, подумал Лето.
— Пряность поможет тебе обрести видения, — сказала Сабиха. Долгое молчание действовало ей на нервы. — На оргиях у меня часто бывали видения. Они же ничего не значат.
Вот оно! — подумал Лето, все его тело оцепенело, кожа стала холодной и влажной. Подготовка Бене Гессерит взяла свое, вспыхнуло пламя видения, осветившего ярким светом Сабиху и всех ее сотоварищей — Отверженных. Древнее учение Бене Гессерит было простым и ясным:
«Языки устроены так, чтобы отражать специализацию образа жизни. Каждая такая специализация распознается по словам языка, по его допущениям и по структуре предложений. Обратите внимание на знаки препинания. Специализация представляет в этом отношении те места, где останавливается жизнь, где движение перегораживается плотиной и застьшает». Он увидел Сабиху, как мастера, который по праву создает свои видения, и каждый человек несет в себе те же возможности. Но ее можно лишь презирать за ее видения во время оргий с Пряностью. Они причиняют беспокойство, их надо отставить, забыть, сделать это обдуманно и с ясным намерением. Ее соплеменники молятся Шаи-Хулуду, потому что червь доминирует в большинстве их видений. Они молят о росе на краю Пустыни, потому что влага является условием их выживания. Тем не менее они спокойно делают свои состояния на Пряности и запускают песчаную форель в открытые каналы. Сабиха грубо вторглась в его видения, но в ее словах он уловил светлый сигнал: она зависима от абсолютного, ищет конечных пределов, и все потому, что не может совладать с жесткостью ужасных решений, касающихся ее собственной плоти. Она столь однобоко рассматривает свою вселенную, превращает ее в застывший шар только потому, что ее страшно пугает альтернатива.