– Усул! – запротестовала Хара. – Гханима… это имя принесет неудачу.
– Оно спасло тебе жизнь, – напомнил Пауль. – Да, моя сестра дразнила тебя, ну и что? Пусть моя дочь зовется Ганимой, добычей битвы.
Пауль услышал, как позади скрипнули колеса: это на каталке повезли тело Чани. Медленно начался речитатив водного обряда.
– Халь Йаум! – воскликнула Хара. – Я должна уйти, ведь мне надлежит удостовериться в священной истине и стоять возле подруги, уходящей в последний путь. Вода ее принадлежит племени.
– Вода ее принадлежит племени, – пробормотал Пауль. Он слышал, как удаляются шаги Хары. Потянувшись, он тронул руку Айдахо. – Дункан, отведи меня в мои апартаменты.
Оказавшись там, он мягко высвободился. Настало время побыть одному. Но не успел Айдахо выйти, как возле двери послышалась какая-то возня.
– Господин! – закричал от двери Биджас.
– Дункан, – велел Пауль. – Пусть он сделает два шага вперед. Если сделает третий – убей его.
– Слушаюсь, – отвечал Айдахо.
– Значит, это Дункан? – спросил Биджас. – Настоящий Дункан Айдахо?
– Да, – согласился Айдахо. – Я все вспомнил.
– Значит, план Скитале удался?
– Скитале умер, – отвечал Пауль.
– Но я жив и план вместе со мной, – возразил Биджас. – Клянусь баком, в котором я вырос! Это возможно! И теперь я сам узнаю свое прошлое – все свои прошлые жизни. Нужен лишь спусковой крючок.
– Крючок? – спросил Пауль.
– Принуждение, – полным ярости голосом проговорил Айдахо. – Они заставляли меня убить тебя. Расчет ментата: они поняли, что ты прежде был для меня сыном, которого у меня никогда не было. И Дункан не мог убить вас и, чтобы не допустить этого, взял контроль над телом гхолы. Но план мог и сорваться. Скажи мне, карлик, если бы план не удался… что бы вы сделали, если бы я убил его?
– О, мы предложили бы сделку сестре… Но нынешний вариант лучше.
Пауль прерывисто вздохнул. Он слышал, как плакальщицы спускались в глубины… к нижним залам, где вода мертвых возвращалась племени.
– Еще не поздно, милорд, – настаивал Биджас. – И вы получите назад свою любимую. Мы восстановим ее. Конечно, в виде гхолы. Но на этот раз мы предлагаем полную реставрацию. Не послать ли слуг с криогенным баком за телом вашей возлюбленной?
Теперь ему было гораздо труднее. Пауль уже истратил столько сил в борьбе с первым искушением тлейлаксу. И словно впустую! Снова ощутить рядом с собой Чани…
– Останови его! – приказал он Айдахо на боевом языке Атрейдесов. Он слышал, как Айдахо шагнул к двери.
– Господин! – взвизгнул карлик.
– Если ты любишь меня, – продолжал Пауль на боевом языке, – заклинаю тебя, убей его прежде, чем я соглашусь…
– Нееееее… – завопил Биджас.
Голос его захлебнулся в ужасном бульканье.
– Вот я и сделал одно доброе дело, – пробормотал Айдахо.
Пауль наклонил голову, прислушался. Плакальщиц не было слышно. Он представил себе древний фрименский обряд, свершаемый ныне в глубинах сиетча… там, в траурном зале, племя возвращало себе свою воду.
– Не было выбора, не было… – проговорил Пауль. – Ты понимаешь, Дункан?
– Понимаю.
– Есть такие вещи, которых не выдержать никому из людей. Слишком долго я плутал в лабиринтах вариантов грядущего, мне казалось, я его создаю, а это оно создавало меня.
– Мой господин, не надо…
– В этой Вселенной не всякая задача имеет ответ, – горько сказал Пауль. – И ничего нельзя сделать. Абсолютно ничего.
Говоря это, Пауль ощутил, как разрывается его связь с видением. Его разум словно пытался сжаться, съежиться, укрываясь от бесчисленных вероятностей. Утраченное пророческое зрение превратилось в ветер, дующий над бесконечным простором.
Мы говорим, что Муад’Диб удалился в края, где человек не оставляет следов на песке.
Канава с водой служила границей посадок, принадлежащих сиетчу. За ней подымался скальный уступ, а потом под ногами Айдахо оказалась Пустыня. В ночном небе высились скалы, среди которых укрывался сиетч Табр. Очертания их инеем серебрились в свете обеих лун. Сад спускался к самой воде.
Айдахо остановился на краю Пустыни, поглядел на цветущие ветви, повисшие над тихой водой, на четыре луны: две в воде, две над нею. Дистикомб скользил по коже, запах влажного кремня достигал ноздрей, несмотря на все фильтры. Ветер зловеще шелестел ветвями сада. Айдахо вслушивался в ночь. У края воды в траве шуршали кенгуровые мыши, коршуновая сова промелькнула и исчезла в тени утесов, ветер донес из открытой Пустыни шипящий шорох осыпающегося песка.