— Эфеты не болеют, — отрезал тот. — Пошли.
Они вошли в затемненную комнату, на широкой кровати без сознания металась Дарнейла Килла. Фаркат оторопел и попятился, но командор подтолкнул его к столу:
— Поставь ушат и иди мне помогай. Живо! — Сам он бросил в изножье постели принесенную с собой ткань, открыл высокую бутыль с самогоном и облил им свои руки до локтя. — Неси, ну волоки в смысле, кресло. Вон то, самое тяжелое, с крепкими подлокотниками. Даже хорошо, что она пока спит.
— За… зачем кресло? — парнишка был ни жив ни мертв, но приказ выполнил в точности.
— Так удобней будет, — ответил Брай, поднимая роженицу с ложа под плечи и колени, и усаживая на массивный, похожий на трон, старинный стул. — Привязывай.
— Что?! — обалдел Фаркат Бон. — Как?
— Крепи, говорю! — рыкнул Тинери. — И под мышками, через грудь тоже. Да не трясись ты так!
— А ты… это самое… делал так уже, Брай?
— Справимся. — Тот был собран и спокоен. — А теперь подол ей задирай, порви лучше. Так, и ноги расставь. Да не ты! — Рыцарь даже улыбнулся. Впрочем, на рыцаря он сейчас похож не был: волосы, скрученные в тугой узел на затылке, были заткнуты двузубой вилкой, сам бос и в просторной чистой рубахе.
— Ой, не простит нам месма позора. Мужеска же мы пола. И вообще мне делать такое не годно, я это, совсем девственный еще! — причитая, как старушка, Бон все же быстро следовал распоряжениям. — Вот очнется — прибьет. Ей-мать Морена, прибьет или в кота опять заколдует! — продолжал он ныть.
— Да она ж тебя не видит. — Браю вдруг стало интересно. — А ты, балабол, разве не всегда котом был?
— Ага, прямо-таки… — начал было тот.
— Буди! — велел, посерьезнев, рыцарь.
Фаркат охнул и рвано дернул рукой перед лицом плачущей во сне, страдающей хозяйки.
— А-а-а! — Она сразу распахнула свои зеленые глазищи. Рванулась было, да ремни не пустили. — Убиваете меня? Режете! За что-о?! Ох, больно, ой, раздирает все изнутри, змеи прокля… — Дарнейла задохнулась и замолчала.
— Отпустило. — Брай вытер ее мокрый лоб тряпицей.
Она простонала, открыв глаза:
— О-о-о, больно как… было! Что это? — И вдруг как заверещит: — Вон! Уходи немедленно! Бесстыдник, насильник, негодяй! — Кота, ясное дело, в гневе и в грустях не разглядела.
— Ну поругайся, побрани меня. — Тинери улыбнулся, скрестил руки на груди и уселся на низкий табурет у окна, дескать, я не при делах, природу, вот, наблюдаю.
— Развяжи меня. Сейчас же… — тихо и как-то неуверенно донеслось из-за его плеча. — Я сама справлюсь, срамное дело — женское. Это родины, да? — голосок месмы задрожал.
— Не бойся, милая, — не поворачивая головы, ответил Брай. — К слову, разве видала ли когда, как бабы… женщины без помощи дитя на свет производили? — продолжал забалтывать испуганную Дарнейлу хитрец. Но тут кот не удержался и ляпнул:
— Да, точно, помощь-то всяко бывает, особо от мужика. Но тока в начале, маленькая такая «помощь», что сопелька, а потом уж с ножками-ручками становится… Э?
— Сгинь, зараза языкастая! — прикрикнул на дурня воин. А месма вроде и не расслышала словоблуда, покраснела вся, и в вырезе рубашки видно стало, задышала рыданием, застывшим взглядом следя, как на пол с дубового сидения ее стула закапало, быстро натекая в лужицу.
— Всё нормально, воды — уже немного осталось, умница! — Тинери мигом опустился между ее распяленных ног. — Вытолкни дитя магией, силой своей освободись от бремени. Кричи!
И она закричала! Просто как зверь, только на миг замолкая, чтобы набрать воздуха для вдоха. Было, наверное, что-то еще, что-то падало. Кажется, разбилось окно…
— Кровь, кровь! — полуобморочно шептал Бон, вцепившись в спинку кресла. Он отмер от повелительного крика: «Подними ее! Уже!». Зажмурившись, схватил тело Киллы, путы отпустили, рванул на себя и услышал только, как она завыла сквозь зубы, потом какой-то хлюп, смех Брая и булькающее курлыканье… Ребенок! И тут Бона выключило… Однако сверток с чем-то мокрым, сине-красным он крепко прижимал к своей груди.
Воцарилась абсолютная тишина.
— Ну, кто там? — спросил рыцарь. Он уложил молодую мать на постель и как заправский мясник обтирал бурые разводы с рук. — Сейчас, только послед схоронить надо…
— Схоронить! — пискнул Фаркат. — Ой, ага… — Опомнился, помотал головой, даже нахмурился. — А я почем знаю… Ребенок! На, забери это лысое, страшное от меня! — Хотя слышать снова он мог, даже соображать немножко, но был весь белый и приплясывал на месте. — Мне это, в нужник нужно.
— Обоссался, кот? — ухмыльнулась плечистая бородатая повитуха, протягивая руки, чтобы забрать у трусишки новорожденного.
— Хуже... — рванув с места, честно просипел мальчишка. — Держи, я щас!
И уже на лестнице до него донеслось:
— О! Де…
(1) вот она, Бражная:
*
Нелегка солдата доля. Ё-хей — еще налей!
То рубись на поле боя,
То корми червей собою.
Что до славы и покою -
Не видали мы такое. Просто, друг, бери и пей!
*
Льется жидкою мочою — ясно дело, не графья! -
Из казенного бочонка.
Эй, пригожая девчонка,
На полатях ляг со мною,
Поиграй с моей "свечою"! (Мой ладней, чем у коня!) и т.д.
(2) — левонное солнце — в зодиакальном знаке Leo, август по-нашему.
(3) — рыбка типа уклейки.
========== Заговор ==========
Поскуливающий Фаркат, как пожарник, бегущий с «кишкой» к горящему дому (Ха, в кишках-то дело и было!), скатился по ступенькам до выхода нижнего флета.
— Что он сказал?! — спросил у деревянной двери. — Нет, нет, не может такого быть! — возразил он уже сам себе, и пальцы перестали лихорадочно развязывать тесемки гульфика... Да и нужда как-то отступила.
— Хотя это было бы неплохо, даже очень замечательно! — Орошая чахлый кустик у поленницы, решил мудрый сиде и, едва заправивши длинную тунику в убогие штаны, побежал назад, наверх, в башню:
— Брай?
Тот обнаружился у постели — укладывал новорожденную дочку месмы в спешно приготовленную Аркаем корзинку. Сама Дарнейла была в сознании, но выглядела не то что испуганной, а какой-то недоумевающей.
— Котик? — спросила она. — Я тебя вижу. Вот ты и вернулся… остроносый, надо же! — И улыбнулась, потянувшись к тому слабой рукой, но тут же схватилась за неопавший живот. — Я умираю?
Фаркат, с разбегу от самого входа в спальню проехавшись к кровати на коленях, тут же оказался у ее изголовья:
— Пустяки! Рыцарь говорит, детей у тебя будет двое. Слушай, я тут смекнул — это здорово… А?
Килла откинулась на подушки и предсмертно застонала, сил у нее осталось немного.
— Ну, что ты стоишь? — засуетился Бон, подскакивая к вдруг оробевшему командору. — Святки, то есть схватки — надо помогать! Она не сможет, колдуй!
Это вывело Тинери из ступора.
— Я не могу! — рявкнул он. — Лоны все пустые, без магии!
— Тогда пусти — я всё сделаю! Много видел смертей — надоело! — Фаркат насупился, потом, слов уже не тратя, махнул рукой, показывая Браю, куда положить бредящую месму. А потом резво запрыгнул с ногами на стол и приказал:
— Держи ее за плечи. — Сам подышал в сложенные лодочкой ладони и, раскрыв их, дунул — появился искрящийся золотистый дымок, а руках у Фраката оказался… кусок сливочного пирога.
— Да что ты делаешь, шут гороховый! — Тенери перехватил тело Дарнейлы одной рукой, отпуская тому подзатылок. — Не время дурковать!
— Не отвлекай! Экий длиннорукий! — Бон даже не обернулся, только по-кошачьи потер ухом о плечо. — Больно же! Меня вообще бить нельзя.