— А я даже не знала, что такая посуда на свете есть! — ломала комедию Капка, изображая удивление и восторг.
— То-то и оно! Мы тож впервой увидали! Ну, и что? Жрем с газеты! Видишь? Селедка да хлеб! Паны, небось, увидь, со смеху поусирались бы. Небось, их свиньи лучше жили, чем мы теперь! — сплюнул один из охранников досадливо.
— А где ж вы, бедные, тут спите? — пожалела Капка людей.
— Мы не спим, мы караулим! Нам спать не положено! Вот через четыре часа другой наряд на дежурство заступит! А мы — на отдых! Через восемь часов — опять мы вернемся!
Капка покачала головой, прикинулась наивной дурочкой.
— А ружья вам зачем?
— Это от воров! Если нападут. Да только кто решится? Нас много! Уложим хоть целую зону!
— Не пугай девку! Она ж еще в постель нассыт после твоих сказок! — пожалел Задрыгу самый старший из охраны. И выглянув наружу, сказал:
— А вот и станция! Выметайся, малявка! Показали тебе сказку. Л вот жить придется в буднях! Только ты никому не болтай про то, что тут видела! Забудь! Так и тебе жить будет легче, — посоветовали охранники и, едва вагон остановился у перрона, выпустили Задрыгу за дверь. Та бегом припустила к своему вагону. Кенты в поисках Капки обыскали все пассажирские вагоны и ресторан. Задрыга даже не вслушивалась в град мата, она тащила Шакала в купе и там, под перестук колес, рассказала обо всем.
Пахан тут же собрал малину.
— Рыжуха в багажном? — изумлялись кенты. И спрашивали Клику обо всех подробностях.
— Где стоит рыжуха?
— Из чего ящики?
— Люки в потолке закрыты?
— Двери охрана держит открытыми?
— Куда везут груз?
— Где держат оружие?
Когда вопросов не осталось, малина, коротко переговорив, решили ночью накрыть багажный.
Шакал велел Задрыге не высовываться из купе.
Капка поняла, что в этом деле законники хотят обойтись без нее, и заупрямилась:
… Я отвлеку охрану! — предложила Шакалу.
Захлопнись! В это дело ты не лезь. Пришить могут. Именно тебя — первую! За наводку! Охрана тоже не пальцем делана!
Черная сова решила сделать налет на багажный вагон после полуночи, когда охрана уснет на полу.
В вагон влезть сверху — через люки. Тихо поднять три ящика и смыться с поезда, попрыгав с него на ходу.
Задрыга будет следить из своего вагона. Ее учить не надо ничему. Как только приметит, как кенты выскакивают из поезда, следом выпрыгнет.
Капка, дождавшись, когда Паленый залезет на крышу вагона, полезла за ним — следом. Тот остановился, состроил свирепую рожу и прорычал в лицо:
— Общак на какую хварью доверила, облезлая гнилушка? А ну, отваливай, недоносок вонючий! Не то все мурло расквашу! Что пахан велел? — столкнул с хлипкой лесенки. Капка едва успела зацепиться за ручку двери вагона и побитой собакой вернулась в купе. На душе ее было тревожно.
Задрыга взяла оба чемодана. Поставила их в тамбуре. Неприметно. Один на один. И, теряя терпение, следила за багажным вагоном.
Минуты тянулись вечностью. Время словно замерзло и на всегда остановилось в мерном перестуке колес. Когда-то будет развязка, кончится ожидание. А пока… Задрыга услышала выстрел. Нет, не из пистолета… Стреляли из ружья. Значит, охрана — в кентов, — дрогнуло сердце Капки.
Она всматривается в темноту ночи. Еще выстрел. Опять из ружья. А вот уже из нагана — трижды, через глушитель.
— Слава Богу! Жив пахан! — узнала фартовая голос отцовского оружия.
А вот Глыба бухнул из своего «макара». Почему с шумом? Почему не сумели тихо, «перьями» сработать? — удивляется Капка. Ей так хочется оказаться теперь там — в деле. Но общак… Она отвечает за него головой.
— Чего тут раскорячилась? Чего стоишь, как дура? — оттолкнула Капку проводница, услышавшая стрельбу и вздрагивая толстой задницей, трусливо выглядывала в темноту.
Капка смотрела из-за ее плеча. Но никто не выскочил из багажного вагона. Задрыгино ухо, натренированное ко всяким ситуациям, улавливало шум, звуки заглушенных выстрелов.
На одном из поворотов она успела увидеть открытые двери багажного вагона, двоих охранников со вскинутыми ружьями.
— В кого целятся? — дрогнуло сердце. И словно в ответ, прогремели два выстрела, перекрыв гудок поезда.
— Чего стоишь здесь? Иди в вагон! — попыталась закрыть двери проводница.
— Мне на этой станции сходить.
— До этой еще два часа. А мне стоп-кран сорвать надо. Что- то случилось, — отодвигала Капку с пути проводница. Задрыга слегка поддела ее в подбородок. Баба вылетела из тамбура, не успев ничего сообразить, оказалась в глухой ночи, вдали от человечьего жилья. А поезд шел, не сбавляя скорости.
Всякий выпавший, по своей или чужой воле, не мог рассчитывать на чудо.
Капка стояла одна. Вслушивалась, всматривалась, дрожа всем сердцем за каждого кента.
Сколько времени прошло? Да кто же знает? Поезд проскочил несколько деревушек без остановок.
Капка до рези в глазах всматривалась в темноту ночи. Вот она вздрогнула. Кто-то тяжелым мешком вылетел из багажного вагона. Не по движению поезда. А так, будто его вышвырнули чьи-то сильные руки. Явно, мертвый. Но кто?
— Кто кого ожмурил? — думает Задрыга. И видит, как из багажного вышвырнули еще двоих.
Руки Задрыги занемели. Она не чувствовала тяжести чемоданов. Ждала развязку, зная, когда-то все кончается, и ей надо будет покинуть этот поезд.
Снова послышался глухой выстрел. Проводница из соседнего пассажирского вагона вышла в тамбур. Всматриваясь, позвала по имени ту, какую Капка выкинула из вагона. Задрыга ответила, что та недавно ушла в вагон, к пассажирам, ее позвали.
— А ты не слышала стрельбу? — спросила проводница.
— А это там, в лесу! Двое мужиков гонялись за собаками. Одичали. На людей нападают. Пассажиры из этих мест рассказы- шиш. Вот и приходится отстреливать — соврала Капка. И проводница, поверив ей, вернулась в вагон.
Задрыга вскоре увидела, как друг за другом вылетали из багажного три ящика, следом за ними — стали выскакивать тени. Задрыга поняла — пора. Сбросила чемоданы с подножки, следом выпрыгнула сама.
Капка скатилась с насыпи, ткнулась пятками в мерзлую землю, кувыркнулась через голову, больно ударилась плечом, успела увидеть огни удаляющегося поезда, а через минуту оказалась в глухой темноте.
Она крикнула голосом совы. Тут же услышала ответное. Нашарила чемоданы и замерзая пошла на условный голос.
— Стопори, — услышала тихое, совсем рядом и почувствовали, как из ее рук забирают чемоданы. Вглядевшись, узнала Мишку и Глыбу. У Паленого лицо и руки в крови.
Хиляй в хвосте, чего вылупилась? — буркнул зло, матерись, пошел вперед, через сугробы.
— Где пахан? — спросила Капка Глыбу, дрогнув горлом.
— Там, впереди, он первым линял, следом за рыжухой. Неподалеку должен примориться, — ответил шепотом. И вслушавшись добавил:
— Секешь? Уже близко.
— Все живы? — ухватила Задрыга кента за куртку.
— Кой хрен! — скрипнул тот зубами и стряхнул Капкину руку, взял у Мишки один чемодан, заторопился.
Вскоре они подошли к пахану. Тот сидел, держась за плечо. Морщился. Вывихнул плечо. Капка вправила, не обратив внимания на стон Шакала и огляделась.
— Где Пижон, Тетя? Где кенты?
Гам! — указал кивком на черное небо Шакал и, подведя к ящикам, скинутым из вагона, велел коротко:
— Бери один! И смываемся в лес!
— А кенты? Собрать их надо! Закопать, — не соглашался Глыба.
— Ты что? Мозги поморозил? Через полчаса сюда возникнут лягавые. Линяем шустрей, покуда из нас не настрогали жмуров. Кенты простят и поймут нас.
Они ушли в лес, волоча с собой ящики и чемоданы. Никто из них не жаловался на тяжесть и усталость.
Только один раз Задрыга спросила, далеко ли еще? Паленый, оглянувшись, ответил: .
— Эти места я знаю. Еще километра два. И мы у своих…
К тому месту, в лесу, они пришли уже под утро, когда небо стало сереть. Вначале Капка услышала назойливую трескотню сойки, но саму птицу не увидела. Потом уловила свист. И вскоре к ним подошла целая свора мужиков.