Неожиданно перед Хертой кто-то выскочил как морской дьявол из воды. Она дернулась, подняла глаза на загородившего путь и испуганно замерла. Перед ней стояла она – Каролина! Улыбка воспитанницы графини не предвещала ничего хорошего.
– Куда идешь? – рыкнула она.
– Д-домой.
– Не боишься не дойти?
– Что?
Каролина вдруг вырвала из рук Херты корзинку и бросила на сырую землю, покрытую красными листьями. Херта не знала, что делать. Она боялась пошевелиться. Да и если бы хотела шевельнуть хотя бы рукой – не смогла бы, страх сковывал.
– Не смей ходить по этим улицам, – прошипела Каролина. – Не смей показываться на глаза Флоре.
– Д-да я и не х-хотела…
– Молчать! – истерично взвизгнула воспитанница. – Проваливай, дура! Ненавижу твои коровьи глаза. И что в тебе такого увидела Флора? Обыкновенная деревенская простушка! И такой останешься, даже если тебя нарядить в дорогое платье!
Херта решила не возражать, мол, я живу вовсе не в деревне. Но не стала еще больше злить сумасшедшую девицу. Херта медленно опустилась к земле, чтобы поднять корзинку и рассыпавшиеся яблоки. Каролина наблюдала за ее действия, а затем высокомерно хмыкнула:
– Ты даже с пола не гнушаешься есть. Видела б тебя такой Флора, мигом бы поняла, что тебе до статуса ее воспитанницы далеко.
Встав, Херта нахмурилась и дрожащим голосом спросила:
– Что я тебе сделала? За что ты так со мной?
– За все хорошее! Какая же ты дура! Вали, давай, корова пучеглазая.
Херта опустила взгляд на землю и медленно побрела дальше. В уголках ее глаз появились слезы, но она их сдержала. Не пристало из-за сумасшедшей Каролины реветь.
В голове Херты проскользнула мысль: а не рассказать ли все Амэе или Хьюго? Проскользнула, и тут же исчезла. Нет! Она же не будет всю жизнь прятаться за спиной брата и подруги? Ей уже пятнадцать. Тем более что у Хьюго, что у Амэи есть свои проблемы.
Но решить проблему сама Херта была не способна. Каждый раз, как она выходила на улицу, ей встречалась Каролина. И каждый раз она не проходила мимо просто так. То гадость скажет, то локтем ткнет. Один раз даже пнула своей изящной ножкой в дорогом сапожке грязь в сторону Херты. И испачкала ее полушубок. Страх выходить на улицу рос. Ее семья ничего не замечала. Ни мать, которая была в делах и заботах, ни отец и брат, которые были постоянно на работе, ни Амэя, которая старалась проводить время с мамой, а не с Хертой. А если русалка и приходила в гости, то не расспрашивала Херту, что у нее там и как с Флорой. Они болтали на другие темы. Веселые, а не мрачные.
Однажды мать была так занята, что не могла сама отнести парочку заказов (Элиэне заказали сшить шерстяные платья) и попросила это сделать Херту. Херта была в ужасе. Если бы заказ сделали соседки, она бы не боялась. Но заказали девушки из центра города, а там, неподалеку, жили Каролина и Флора. Что будет с бедной Хертой, если Каролина вновь встретится? Вдруг она испортит мамины платья?
Тревога мешала Херте собраться быстро. Она то надела уличное платье задом наперед, то замок заел, то она запуталась в юбке, то не могла застегнуть дрожащими руками пуговицы на полушубке.
– Давай быстрее, – поторапливала дочку Элиэна. – Я итак беру мало заказов, чтобы оставалось время на дом и семью. Поэтому эти немногочисленные заказчики важны!
– Да иду я, иду, – буркнула Херта.
Хмурое настроение своей кровиночки мать тоже не заметила. Она, не взглянув на Херту, сунула ей корзинку с платьями и бумажку с адресами, и удалилась в мастерскую дошивать еще один заказ.
На улице было также бесцветно, как и в душе у Херты. Даже красные листья на земле стали какими-то неприятно коричневыми. Оттого и мир вокруг потускнел.
– Все будет хорошо, – шепнула себе Херта, оказавшись на крыльце своего дома.
Она спустилась на ступеньку и почувствовала, как тревога концентрируется в районе солнечного сплетения и мешает дышать. Херта резко поднесла заледеневшую от волнения руку ко рту: ее затошнило.
Шаг. Еще. В голове одна мысль: «Не дать Каролине испортить платья». А тошнота все не проходит. Сердце, как казалось Херте, и вовсе планирует выпрыгнуть из груди. И убежать, лишь бы не видеть насмешливый взгляд воспитанницы Флоры, лишь бы не слышать ее ядовитый голос.