Звонко рассмеявшись, Олли утёрла подступившую слезинку. А я, смотря на столь искреннюю в своих эмоциях девушку... в очередной раз убедился в правильности своего решения.
Мы шли дальше. Нашли нашу песочницу, где строили замки и бастионы. Посмотрели на остатки качелей, на которых мы когда-то резвились. Увидели разрушенную качающуюся беседку, которая работала на нас словно люлька, убаюкивая. Мы так однажды все вчетвером и заснули в ней, пока присматривающий за нами Люмьер её слегка покачивал и читал взятую из библиотеки книгу.
Проходя по отпечаткам воспоминаний, мы дошли до самого главного... где Олли прикрыла ладонью разинутый рот.
Огромный дуб с домиком на дереве, построенным самолично нашим отцом. Некогда огроменное для меня дерево... поныне таким и остаётся. За то время, когда мы его не посещали, дуб стал выше и толще в разы. А домик, что когда-то здесь висел, не смог сдержать развитие этого гиганта, разломавшись на части и теперь валяясь где-то здесь по кусочкам.
— Столько всего мы здесь учудили, — с улыбкой произнёс я, притрагиваясь к стволу этого титана.
В «будущем», к сожалению, я не смог его сохранить. Он сгорел в одном из штурмов, производимых на мой замок. Тогда-то я и решил переделать замок, создав из него самую неприступную крепость на свете. И заодно сделать из сада палисадник, который будет своей красотой встречать всех гостей на пути к донжону, и похищать недругов, что удобрят собой землю.
— Мы сбегали от учёбы, ночевали здесь, игрались и рассказывали друг другу всё, что взбредёт в голову, — Олли тоже провела по стволу дуба, задержав на пару секунд дыхание.
— Папа однажды сказал, что он посадил это дерево как только забеременела моя мама. Сказал, что оно будет олицетворением нашей семьи, что только начала расти. Возвышаясь, крепчая, разрастаясь ветвями, — и хмыкнул, вспоминая ещё кое-что. — Ещё и домик приплёл. Сказал, что каждый мужчина рода, у которого вскоре появятся дети, будет обязан построить домик на дереве для своих отпрысков. Будучи основателем рода, он имел право вписать в традиции любой бред.
Меня тут же ущипнула за плечо надувшаяся от возмущения магесса. Её забавное выражение заставило меня в очередную раз хмыкнуть.
— Но мне нравится эта традиция. Я хочу, чтобы мои дети так же как и мы резвились по саду, набивали здесь шишки и падали в фонтан. Кстати это тоже можно сделать традицией, — новый щипок. — Да шучу я! А если серьёзно, я хочу, чтобы они игрались в построенном моими руками доме.
Моя кисть на дубе перекочевала на тыльную сторону ладони девушки, что вздрогнула всем телом. Взяв её нежно за кисть, я принял самый серьёзный вид.
— Олли Норгерн, у меня есть к тебе очень важное предложение.
Удивление, страх, радость, счастье. Эмоции сменялись одно за другим, пока тело магессы сильно дрожало. Дыхание сбилось, грудь быстро вздымалась и столь же скоро опускалась. Она была безумно счастлива.
Я же... достал из внутреннего кармана уличного пальто небольшую коробочку, что выставил перед девушкой... и открыл.
— Ты... выйдешь со мной в деревню?
— Я согласна! — выпалила с писком зажмурившаяся девушка.
И только потом, когда до мозга дошёл мой вопрос, она в недоумении раскрыла глаза, а из открытого рта вышел лишь один звук:
— А?
— Я собирался отправиться осматривать для проверки окружающие нас деревни, и подумал, что стоит тогда посетить вашу. А заодно и вам не помешает встретиться с родными.
— А... коробочка?
— Она? — я с удивлением посмотрел на неё и махнул рукой. — А просто нашёл у себя и решил сейчас проверить, есть ли что-то внутри.
Около минуты она смотрела в пустую коробку не менее пустым взглядом. Пока наконец не ожила.
Удивление, негодование, злость, праведный гнев. Эмоции сменялись одна за другой, пока тело магессы сильно дрожало. Дыхание сбилось, грудь быстро вздымалась и столь же скоро опускалась. Она была безумно зла.
Волосы её взметнулись, по рукам прошлись искры молний, а взглядом она готова была испепелять.
— Нравиться вам, значит, играться с девичьем сердцем... — прошипела магесса, хрустнув костяшками. — Ну, милорд, вас сейчас даже боги не спа...
Спасли меня от жестокой судьбы всего два слова, что я произнёс спокойно, но с теплотой и со всей возможной искренностью:
— Люблю тебя.
Олли, словно по щелчку пальцев, резко переменилась. Волосы упали на плечи, руки успокоились, а лицо вновь стало как у рыбки.
И пока её мозг вновь обрабатывал ещё одно шокирующее событие за столь короткое время, я решил сразу же брать быка за рога.