- Спасибо, - улыбаюсь, пряча руки за спину, чтобы она не увидела, как дрожат мои пальцы.
В горле стоит ком, но я заставляю себя говорить ровным голосом, чтобы она ни о чем не догадалась. Совесть во мне давно касательно этой пакостной женщины пора отключить, но вдолбленное с детство «никогда не поступай с другими так, как не хотела бы, чтобы поступили с тобой, всплывает в памяти.
Но только вся беда в том, что эта женщина так не думает и она поступила бы со мной в разы хуже.
- Это моя работа.
- Как там, кстати, продвигается статья Сони? - вдруг спрашивает Регина, подпирая подбородок рукой. Ее глаза блестят, как у кошки, которая вот-вот поймает мышку. - Надеюсь, вы уже начали работу?
В этот момент в моей сумке начинает вибрировать телефон. Звук кажется мне оглушительным, хотя на самом деле его почти не слышно. Я достаю его, и на экране имя "Л-ца. Соня" горит яркими буквами, будто подчеркивая иронию момента, заставляет меня чуть не фыркнуть, но приходится вежливо улыбнуться, скрывая торжество, которое поднимается из глубины души.
- Похоже, как раз сейчас и договоримся, когда сможем встретиться и все обсудить, - говорю, и в голосе звучит сладкая ненависть, которую она, кажется, не замечает.
Игра началась, и теперь все только в моих руках. Не знаю, какую игру они затеяли, но им не повезло, я не мямля, которая будет молить мужа не уходить. Я дам ему пинок под одно место для скорости, и не забуду отомстить.
Глава 11
Глава 11
Вероника
В спортивном зале пахнет потом, матами и сладковатым ароматом детского геля для душа, который выдают после тренировок. Этот слащавый запах почему-то всегда вызывал у меня тошноту, но сегодня я к нему равнодушна.
Я сижу на скамейке у раздевалки, стараясь не прикасаться к стене, чтобы не простудиться от бетонных стен. Пальцы сами листают ленту в телефоне, но глаза скользят по экрану, не воспринимая информацию. В голове крутится только одно, три дня. Всего три дня до интервью с Соней.
Сердце колотится в груди, а на душе кошки скребутся.
- Мам, я быстро! - из-за двери доносится голос Жени, вырывающий меня из тяжелых раздумий. Его голос звучит так беззаботно, так далеко от моих проблем, что на мгновение становится легче.
- Хорошо, не беги! - кричу в ответ, но слышу, как он уже шумно роется в шкафчике, бросая вещи в сумку с той небрежностью, которая свойственна только детям.
Три дня. Всего три дня до интервью с Соней, а эта дура до сих пор не подтвердила, приведет ли своего «таинственного жениха». Я уже представила все варианты ее отмазок.
Первая. Олег внезапно заболеет. Классика. Температура, слабость, срочный вызов врача, и вот он уже лежит, бедняжка, под тремя одеялами, а Соня в слезах отменяет встречу.
Отмазка номер два. Срочный бизнес-выезд. «Дорогая, ты же понимаешь, переговоры в Дубае, срочно, без меня все рухнет». Его любимая отмазка, которой он явно прикрывал свои измены, и теперь можно ею прикрыться от жены.
Третья. Он просто прикажет ей отказаться без объяснения причин, и тогда мне придется давить на нее, звонить, изображать журналистский азарт. «Ах, Сонечка, ну как же так, мы же договорились!» - скрипя зубами от ненависти, но сохраняя сладкий голос.
- Вероника Сергеевна?
Я вздрагиваю, будто пойманная на чем-то запретном. Передо мной появляется Игорь Васильевич, тренер Жени, широкоплечий мужчина, с коротким седеющим ежиком волос и привычкой говорить чуть громче, чем нужно. Его спортивный костюм пахнет стиральным порошком, а над левой бровью красуется след от старого шрама.
- Да? Извините, задумалась…
- Ничего страшного, - он садится рядом, и скамейка скрипит под его весом. Вытирая шею полотенцем, он оставляет на коже красные полосы. - Хотел поговорить про Женю. Ваш мальчик способный, очень способный. Но последние недели будто не здесь. То забывает базовые приемы, то на спаррингах замирает.
В горле встает ком. Я знаю причину, но не могу в этом признаться. Не могу сказать, что мой сын замирает, потому что дома его родители превратились в двух чужих людей, которые только делают вид, что все нормально, и его это угнетает.
- Он… дома тоже стал рассеянным, - осторожно подбираю слова, глядя на свои руки, сжатые меж коленей.
- Понимаю, - Игорь Васильевич вздыхает, и его дыхание пахнет кофе и мятной жвачкой. - Семь лет, это возраст, когда психика как пластилин. Что вылепишь, то и останется. Попробуйте его поддержать. И… - он колеблется, потирая ладонью колено. - Пусть отец хоть раз придет. Для мальчиков важно видеть, что папа им гордится.